Оливер Пилат - Атомные шпионы. Охота за американскими ядерными секретами в годы холодной войны

Придерживаясь графика, составленного ими еще в мае, эти двое снова встретились две недели спустя, ранним вечером, на конечной станции надземного метро на Мейн-стрит во Флашинге. За столиком расположенного неподалеку бара Яковлев и Голд обсудили детали поездки в Нью-Мексико. В конце разговора, который продолжался два с половиной часа, Яковлев рассказал, что оба конверта сразу же отправились в Москву, где произвели настоящую сенсацию. Информация от Грингласса оказалась «особо хорошей и чрезвычайно ценной», сказал Яковлев, что на его языке означало величайшую похвалу. Но и столь высокая оценка была преуменьшением. Когда шесть лет спустя Джон Дерри, начальник производства в составе Комиссии по атомной энергии, увидел наброски Дэвида Грингласса, которые повторяли те, что он передал Гарри Голду в 1945 году, его глаза широко раскрылись от изумления.

— Так на них же атомная бомба, — сказал Дерри, — по существу совсем готовая!

Как объяснил эксперт комиссии, под этим он подразумевал не бомбу, испытанную в Аламогордо, и не первую попытку в Хиросиме, а бомбу имплозивного типа, третью и самую важную из ряда произведенных во время войны, — ту, что сбросили на Нагасаки [1] После того как в 1966 г. показания Грингласса были рассекречены, многие ученые, ознакомившись с ними, сочли их неграмотными и не содержащими важной информации, так как Грингласс не имел образования и был не в состоянии разобраться в сложных вопросах ядерной физики ( Здесь и далее примеч. пер .). .

История знает немало прецедентов, когда шпионаж использовался с целью раздобыть секреты нового оружия, но теперь это было в каком-то смысле оружие совсем иного типа и в каком-то смысле шпионаж совсем иного рода. Атомная бомба прозвучала сигналом к тому, чтобы на продолжительное время опустить занавес над новой мировой войной; молнии самого Юпитера не могли бы прогреметь громче, чем взрывы атомных грибов, стершие с лица земли японские города. Международный характер, высокая стоимость и секретность проекта по высвобождению скрытой в материи энергии и применению ее в военных целях производили ошеломляющее впечатление. Американцы стали считать бомбу чем-то вроде своего амулета, который должен отодвинуть очередную мировую войну на неопределенно долгий срок. Поскольку применение атомного оружия дало японцам возможность сохранить лицо, не совершая харакири всей страной, и принудило их к капитуляции, в США считали, что бомба способна и в будущем остановить любого потенциального агрессора. Национальный оптимизм преувеличил потенциальную степень неуязвимости. Однако и более осмотрительных граждан можно извинить за то, что они примкнули к остальным, ведь даже генерал-майор Лесли Ричард Гровс, военный руководитель «Манхэттенского проекта», под чьим крылом создавалась бомба, не думал, что другие страны сумеют воспроизвести ее в той или иной степени раньше 1960 года. На менее радужные прогнозы отдельных ученых никто не обращал внимания. Поэтому в 1949 году, когда объявили, что Россия произвела атомный взрыв, эта новость стала для большинства американцев огромным потрясением. Последовавшие затем разоблачения шпионов, окутанные туманом тайны, некоторых травмировали так, что они потеряли дар речи. В обществе распространилось ощущение беспомощности и поражения, которое легко понять, но трудно оправдать, учитывая все факты.

Сам масштаб военных мер предосторожности, принятых сотрудниками служб безопасности числом 250 человек, находившихся под непосредственным руководством генерала Гровса, на первый взгляд, должен был гарантировать соблюдение секретности. Среди них были обычные меры: проверка сотрудников, цензура корреспонденции на предприятиях и распределение информации по отдельным участкам работы. Были и экстраординарные меры: от присвоения иностранным физикам псевдонимов, например Бор назывался Бейкером, а Ферми — Фармером, до частной больницы, куда помещали отдельных сотрудников, не выдержавших такого напряжения. Было построено несколько секретных городков, чье общее население превышало 150 тысяч человек. Рассказывали — когда стало можно рассказывать, — что во время войны пожарные из других районов не могли приехать на пожар в Оук-Ридже, потому что у них не было разрешительных документов, или что Гарри Трумэна, тогда сенатора от Миссури, расследовавшего растрату государственных средств при выполнении военных контрактов, охранник не пустил на плутониевый завод в Хэнфорде и доверительно рассказывал ему, будто там производят жевательную резинку, и что доктору Роберту Оппенгеймеру, научному руководителю работ в Лос-Аламосе, в 1944 году пришлось указать на свидетельстве рождения своей дочери Тони странный географический пункт: Сельская местность, округ Сандовал, штат Нью-Мексико.