Трэвис Джеппсен - Добро пожаловать в Пхеньян! Ким Чен Ын и новая жизнь самой закрытой страны мира

В баре рядом с фойе этот бизнесмен представился Саймоном. Узнав, что мы тут на учебе, он очень воодушевился. «Я тоже хочу, чтобы моя дочь училась тут в университете. А она не хочет», – говорит он с печалью в голосе. Он заказывает несколько бутылок местного пива «Тэдонган», официантка разливает его по бокалам. Саймон говорит с нами на смеси классического китайского и английского и чем сильнее он пьянеет, тем более явный упор делает на свой родной язык. Он работает управляющим шахты, расположенной в окрестностях Вонсана и являющейся совместным предприятием. Он управляющий с китайской стороны. Как и в других социалистических странах, например на Кубе, иностранцы не могут владеть предприятиями или иметь какую-либо собственность в Северной Корее. Однако если они инвестируют внушительные суммы, обладают большим опытом и передовыми технологиями, то могут организовывать совместные предприятия с местными партнерами – такими, как товарищ Ким.

«Я вложил в эту страну очень много», – шепчет Саймон. Он подозрительно оглядывается и все свои утверждения сопровождает оговорками. Гостиница – это одно из немногих мест в этой стране, где иностранцы вроде как могут разговаривать между собой более или менее свободно. Из-за этого широко распространено мнение, что всё тут нашпиговано подслушивающими устройствами – как это всегда было в таких местах в Советском Союзе.

Но у этого мнения есть и оппоненты. Другой Саймон, англичанин из «Koryo», который бывал в Северной Корее больше, чем кто-либо другой, считает, что это ерунда: «У них только в одном отеле “Янгакто” более тысячи номеров. Зачем им напрягаться и прослушивать всех и каждого?» Он считает, что обычные туристы мало интересны режиму – только их деньги.

«Нет-нет-нет! – говорит китайский Саймон приглушенным голосом. – Надо быть осторожными. Во всех номерах тут… микрофоны. ВО ВСЕХ!»

Марк, молодой помощник Саймона, входит в бар. Он из Циндао, но учился в Южной Корее и бегло говорит по-корейски. Он часто служит переводчиком при общении своего босса с северокорейскими партнерами.

«Это правда, – говорит Марк на безупречном английском, делая первый глоток пива, – я даже нашел один крошечный микрофон в нашем офисе в Вонсане: он был спрятан в светильнике. Вы слышали об отеле “Тонмён”? Там весь восьмой этаж наш».

Все-таки, мне кажется, более вероятно, что северокорейцы прослушивают своих партнеров по совместным предприятиям, чем обычных туристов… А с другой стороны, разве Алек не является бизнес-партнером товарища Кима?

Саймон напивался всё больше и больше, вместе со степенью опьянения росла и его паранойя, которая периодически сменялась желанием рубить правду-матку – но затем он, словно колеблющийся маятник, возвращался к своей навязчивой мысли: «Следите за тем, что вы говорите, они всё прослушивают, всё слышат», – говорит он монотонно, а затем громко воздает хвалу Ким Чен Ыну, осуждая демократию и рыночный капитализм.

Когда он набирается смелости, чтобы коснуться политических тем, то говорит, что Ким Чен Ын окружен толпой старикашек. Именно это тормозит прогресс страны. Избранный круг руководящей верхушки, который молодой Маршал унаследовал от Ким Чен Ира, включает большое количество сторонников жесткой политики и идеалистичных догматиков. Их влиянием объясняются последние чистки высших эшелонов власти, полагает Саймон, из которых наибольший резонанс вызвала казнь дяди Ким Чен Ына – Чан Сонтхэка, считавшегося вторым человеком в Пхеньяне и являвшегося одним из главных советников молодого лидера. Но когда я спрашиваю Саймона, думает ли он, что Ким испытывает сильное желание пойти по пути наследника Мао, реформатора Дэн Сяопина, – он просто кивает в знак согласия, а затем возобновляет свои заклинания: «Следите за тем, что говорите, Ким Чен Ын велик, капитализм – зло».

«Я первый раз встречаю тут американца», – Марк говорит это с ноткой заинтересованности в голосе.

«Я бывал тут много раз, – отвечаю я, зажигая сигарету. Язык несколько заплетается: – Я знаю… как вести себя тут. Не должно быть никаких проблем».

«Да, но… в самом деле, сейчас не самое лучшее время для приезда американцев».

«Очень опасно, очень опасно», – Саймон добавляет новые слова в свои повторяющиеся то ли молитвы, то ли заклинания.

«Тебе надо быть осторожным, более осторожным, чем тем парням», – он кивает в сторону моих товарищей, сидящих на другой стороне стола.

Саймон дает мне свою визитку: «У тебя проблема – ты звонишь мне. Я знаю здешних людей. Любая твоя проблема – я решу ее». Он с авторитетным видом бьет себя в грудь.