Виктория Угрюмова - Сорок тысяч жизней Чарльза Форта

Журналисты чем дальше, тем чаще называли Чарльза Форта торговцем чудесами, упоминая о нем, как о «парне, который писал все эти книжки о синем снеге и красном дожде».

Однако Оливер Уэндел Хоумз — один из самых известных фортеанцев сказал как-то: «Уверенность — не есть мерило несомненности: мы так часто бывали уверены во многих вещах, которые не подтверждались».

Чарльз Форт был враг не науки, а догмы, которая способна погубить любую науку. Теперь уже нам, наученным горьким опытом, не нужно доказывать это так долго и яростно, как американцам 30-х годов. Ведь они не переживали суровых гонений на генетику или кибернетику, которые в нашей стране были признаны лженауками.

Нет ничего страшнее, чем наука, которая думает, что она нашла объяснение всему. Форт не пишет об этом прямо, но это одна из сквозных идей, пронизывающих все его произведения.

«Тинолл говорит это, Дарвин говорит то — везде авторитетность, несомненность. Химики, астрономы, геологи доказали то или это; тем не менее, монизм и восстание — заставляли меня писать, что не равны дважды два четырем, разве что произвольно и условно, и что не существует никакой несомненности; что даже наиболее глубоко загипнотизированный субъект сохраняет слабое сознание своего состояния. И что — с сомнением здесь и неудовлетворенностью там — я никогда не был менее верен научной ортодоксии, чем какой-нибудь средневековый монах или член Армии Спасения, то есть полно и без вопросов.» — это говорит Форт в своем интервью.

А вот мнение горячо любимого и глубоко почитаемого мной великого русского и грузинского философа Мераба Мамардашвили. Он пишет — это спустя почти полвека после Чарльза Форта и совсем по другому поводу — что мир науки отличается от мира мифа как раз тем, что в мифе все ясно и объяснено. Наука же вносит в мир непонятное, проблематизирует его.

Ну, что-что, а проблем, конечно, Форт доставил науке немало. В каком-то смысле, появление его книг стало кризисным моментом для многих современных наук. В этом же смысле один из богословов сформулировал, что христианство это не религия, а кризис религии. Все это явления принципиально иного, неожиданного порядка. Поворотные пункты в истории человечества.

Никто не писал того, что мне хотелось прочесть — пришлось написать это самому. Эту удивительную в своей простоте и точности фразу можно отнести к трудам множества ученых, которые своими идеями перевернули наши представления об окружающем мире.

Завершая усилия многих современников и еще большего числа предшественников, деятель, подобный Форту (а к таким можно отнести Архимеда, Демокрита, Галиллея, Ньютона, Эйнштейна и так далее до бесконечности), трансформирует давно назревший вопрос, задает его иначе, и только тогда открывается измерение, превосходящее весь наличный мир и самого реформатора. Ньютон говорил, что он чувствует себя мальчиком, играющим на берегу океана и подобравшим несколько камешков.

Чарльз Форт посвятил свои труды — да и всю свою жизнь тому, что оказалось невозможно проконтролировать человеческими силами. А неконтролируемое всегда рождает напряжение. Кризисный пункт помещен в середине устройства мира. Это простая тайна бытия. Когда же мы пытаемся, не в состоянии принять это измерение иного порядка, все-таки проконтролировать его и управлять, мы просто разрушаем живое, будет это взаимодействие народов или живое общение двух человек. В этом неконтролируемом промежутке может родиться что-нибудь страшное, но гораздо страшнее то, что если там что-то рождается и умирает, то очень часто мы стараемся закрывать на это глаза делая вид, что ничего не происходит вообще. Собственно, все книги Форта кричат во весь голос:

— Откройте глаза! В этот самый миг что-то где-то происходит. Вне зависимости от того, хотите вы этого или нет.

Если крепко закрыть глаза и затаиться, то ни война не закончится, ни пожар сам по себе не прекратится, ни наводнение не перестанет быть.

Наши предки считали, что Земля плоская и долгое время не желали знать, что это не так. Ну и что? Форма планеты изменилась? Ничуть…

Помните злого великана Прокруста из старого греческого мифа, который укладывал усталых путников на свое собственное ложе, а затем одним несчастным вытягивал ноги до тех пор, пока они не доставали до края, а другим, напротив, обрубал, если жертва была выше его самого и не умещалась на ложе?

Форт обращает внимание на очевидных изгоев науки, как бы узаканивает факты, не укладывающиеся в Прокрустово ложе догмы. Это происходит по тому же принципу, что и обычно: самые знаменитые научные открытия, Архимеда и Ньютона, прославились тем, что те увидели самые обыкновенные вещи: падающее яблоко и воду, поднимающуюся в ванной, когда погружаешься в нее. Количество сюжетных формул, как известно, ограничено: люди рождаются, находят любимое дело, женятся (или не находят и не женятся) и умирают. Великие события не делают великих поэтов, иначе все участники становились бы поэтами; их надо еще открыть в качестве великих.