Вадим Гребенников - Наружка. История спецслужб

В июле 1896 года был арестован кружок Величкина и Колокольникова, а при обыске был взят гектограф. В ноябре была арестована группа Орлова и взяты имевшиеся в ее распоряжении мимеограф, гектограф, библиотека нелегальных изданий. Несколько позже была арестована группа Чичкина и имевшийся у них гектограф.

В сферу филерского наблюдения впоследствии попал Рабочий Союз во главе с Дубровинским и Никитиным, Московский Союз борьбы за освобождение рабочего класса. Были арестованы Кугушев, Смидович, Петров и др. Примерно в это же время службе НН Медникова удается раскрыть типографию, печатавшую газету «Вперед», и типографию киевского Союза борьбы за освобождение рабочего класса. В 1898 году филерам удается установить наблюдение за первым Съездом РСДРП в Минске.

С ростом революционного рабочего движения в начале XX века филёрская служба становится еще более напряженной. Как пишет Зубатов в рапорте на имя московского обер-полицмейстера, «необходимость несения, ввиду малочисленности служебного состава отделения нескольких разнообразных обязанностей, заставляет Медникова безотлучно находиться при Отделении или жить на конспиративных квартирах.

Самый характер агентурной наблюдательной службы требует от него постоянного напряжения, исключительного внимания, непрерывного и всегда спешного труда, сопряженного зачастую со всевозможными лишениями».

Процитированные слова вплотную подводят нас к характеристике методов и приемов филерской службы, разработанных Медниковым, получивших неофициальное название «Евстраткина школа».

Он был свой для филеров, которым «за обман давал и зуботычину, не любил, когда его обманывали и в деле наблюдения, и в денежных расходах». Спиридович описывает, как каждый вечер, а порой уже и за полночь, Медников собирал с филеров отчеты и материалы по наблюдению. С нерадивых, оставивших свой пост, брал штрафы, а наиболее усердных награждал.

«По пятерке штрафа обоим, — говорил он. — А на следующий раз вон, прямо вон, не ври! На нашей службе врать нельзя. Не доделал — винись, кайся, а не ври». Эта расправа была по-свойски, своя Евстраткина система. То, что происходило в филерской комнате, знали только Медников и его подопечные. Там были награды, прибавка к жалованью, но там были и наказания и вычеты.

Наблюдая Медникова и его филеров в работе, Спиридович особенно высоко оценивал деятельность руководимого им отряда. «Летучий отряд, — писал он, — был отличным наблюдательным аппаратом, не уступавшим по умению приспосабливаться к обстоятельствам, по подвижности и конспирации, профессиональным революционерам… Лучше его филеров не было, хотя выпивали они здорово и для всякого постороннего взгляда казались недисциплинированными и неприятными.

Они признавали только Медникова. Медниковский филер мог пролежать в баке под ванной (что понадобилось однажды) целый вечер; он мог долгими часами выжидать на жутком морозе наблюдаемого с тем, чтобы провести его затем домой и установить, где он живет; он мог без багажа вскочить в поезд за наблюдаемым и уехать внезапно, часто без денег, за тысячи верст; он попадал за границу, не зная языков и умел вывертываться».

Действительно Медников оказался первоклассным воспитателем, который учитывал особенности психологии своих подопечных. Он тщательно продумывал все операции, заранее распределял роли, добивался того, чтобы филеры не терялись в самых неожиданных ситуациях, воспитывал в них сметку и самостоятельность в принятии решений.

Высока была и репутация Медникова в провинции. В.Лавров, воспитанник «Московской школы», назначенный начальником Бакинского охранного отделения, в письме к Медникову просит прислать людей, «на первых порах человек 5–6, желательно брюнетов…». В другом письме, два месяца спустя, он благодарит его за рекомендации и особо отмечая одного из присланных людей, пишет: «Николай Ильич способен работать круглые сутки, всегда бодр, ко всему применим, а главное, что особенно дорого — живет службой, тут у него все думы, заботы и мечты… серьезен, корректен и равномерен ко всем».

В архиве сохранился подлинник письма Медникова, в котором он инструктирует новоиспеченного руководителя филеров одного из охранных отделений. Письмо интересно не только своим содержанием, но и орфографией и манерой изложения, за которой просматриваются некоторые черты личности автора: его природная крестьянская прижимистость, смекалка.