Ниал Фергюсон - Площадь и башня [Cети и власть от масонов до Facebook]

Институт кибернетики находился на окраине Киева. Именно там с 1972 года Виктор Глушков пытался создать советский интернет. Полностью его проект назывался “Общегосударственная автоматизированная система сбора и обработки информации для учета, планирования и управления народным хозяйством СССР” (ОГАС). Здесь, в Украинской ССР, царила атмосфера, близкая по духу Кремниевой долине. Глушков и его коллеги придумали страну Кибертонию, которой будет править совет роботов, а высшим руководителем будет робот-саксофонист. Глушков хорошо понимал: чтобы его автоматизированную систему одобрили в Кремле, она должна вписываться в трехуровневую структуру советской плановой экономики. Неизбежно пришлось бы создать центральную компьютерную станцию в Москве, а она связывалась бы с двумястами узлами среднего уровня в крупных городах СССР, откуда, в свой черед, связь тянулась бы к двадцати тысячам компьютерных терминалов, распределенным между основными производственными объектами. Но, пускай контроль над доступом к сети находился бы у Москвы, Глушков все равно мечтал о том, чтобы каждый авторизованный пользователь имел возможность связаться с любым другим пользователем сети без прямого разрешения от “родительского” узла.

Мог бы оказаться такой советский интернет жизнеспособным? Сомнительно. Как бы то ни было, к этому эксперименту даже не приступили – и не потому, что члены Политбюро в Москве усмотрели потенциальную угрозу собственной власти в идее Глушкова, а просто потому, что тогдашний министр финансов Василий Гарбузов отверг его проект ввиду высоких затрат [1031] Benjamin Peters, ‘The Soviet InterNyet’, Aeon , 17 October 2016. .

Зная все, что мы знаем сегодня об изъянах советской экономики 1970-х годов, создававшей при производстве убавочную стоимость вместо прибавочной, мы уже с трудом припоминаем, что в Вашингтоне общее мнение склонялось в тому, что коммунизм в итоге способен восторжествовать над капитализмом. Экономист Пол Самуэльсон в своем популярном учебнике (издание 1961 года) предсказывал, что советская экономика перегонит американскую в период между 1984 и 1997 годами. А в переиздании 1989 года он все еще утверждал: “Советское хозяйство служит доказательством того, что, несмотря на мнения многочисленных скептиков, социалистическая командная экономика способна функционировать и даже преуспевать”. А в более позднем отчете Агентство национальной безопасности признавалось, что “до переворота 1989 года ни в каких официальных оценках никогда ни слова не говорилось о том, что крах коммунизма является сколько-нибудь вероятным событием” [1032] National Security Agency, ‘Dealing with the Future: The Limits of Forecasting’, 100: http: // www.nsa.gov / public_info / _files / cryptologic_quarterly / limits_forecasting.pdf . . Однако любому внимательному иностранцу, посещавшему Советский Союз, становилось ясно, что с плановой экономикой что-то не так. На устаревших фабриках процветали мелкое воровство, беспробудное пьянство и систематические прогулы. Трудно поверить, что компьютеры даже с огромными вычислительными мощностями могли бы спасти систему, успевшую прогнить до самого основания.

Большинство советских граждан, видя общее моральное разложение, не переходили к политической активности, а только предавались фатализму и еще усерднее упражнялись в черном юморе. Однако в тех странах Восточной Европы, которые попали под прямое или косвенное управление из СССР лишь по окончании Второй мировой войны, дело обстояло иначе. Осмелев от того, что советские лидеры решили (неискренне) поддержать Хельсинкские соглашения о правах человека, диссиденты начали робко организовываться в группы. Впервые после 1930-х годов люди, жившие при коммунистическом режиме, поняли, что можно объединяться в сети, при этом автоматически не рискуя собственными жизнями и жизнями близких. Быстрее всего независимые добровольные объединения росли в Польше. Необходимо было создать сеть сетей – нечто вроде политического интернета, – которая позволила бы светским университетским либералам сплотиться с католической церковью и рабочим классом против опостылевшего режима [1033] Osa, Solidarity and Contention , 117f. . С 1969 по 1977 год сеть оппозиции выросла примерно на 40 %: к ней присоединилось шесть новых групп, в том числе Свободные профсоюзы (Wolne Związki Zawodowe, WZZ) . Одновременно возросла плотность сети: гражданские, либеральные, католические и радикальные группы стали более взаимосвязанными. К 1980 году, явно благодаря воодушевившему многих поляков визиту папы римского Иоанна Павла II, сеть снова существенно выросла, и теперь ее главным объединяющим центром стало профсоюзное движение “Солидарность” [1034] Ibid., 165. . Конечно, введение чрезвычайного положения в декабре 1981 года разорвало сеть: многих людей, являвшихся ее важными узлами, арестовали, а другие бежали за границу. И все же генерал Войцех Ярузельский не был похож на Сталина. В феврале 1989 года, когда правительство пошло на переговоры с “Солидарностью”, сеть восстановилась и начала расти заново с головокружительной быстротой.