Алексей Иванов - Быть Ивановым. Пятнадцать лет диалога с читателями

Я согласен с мэтрами. Художник в своём творчестве всегда един, хотя может работать в разных стилях и по разным темам. Рука, как говорится, узнаётся. Мастерство не пропить. Лично меня всегда удивляют заявления, что якобы невозможно поверить, что «Географа» и «Сердце пармы» написал один и тот же человек. Профессионалы, блин, называются. Авторство определяется по характеру метафорики, по синтаксическим приёмам, по способу построения образов и сюжета, по картине мира, в конце концов, а не по одной лексике. Бывает, меня спрашивают: что общего между моими героями Служкиным и Моржовым, при этом хитро так намекая, мол, Моржов — это эволюционировавший Служкин. Нет. Ничего подобного. Сходство — самое общее и поверхностное. Другое дело, что эти образы созданы по одному принципу: я как автор всегда определяю отношение своих героев к самым важным вопросам: к женщинам, к детям, к совести, к родине, к окружающему миру. Авторские «плечики» одни и те же, а «костюмы»-персонажи — разные: разный рост, цвет, покрой и материал. Умение увидеть эти «плечики» и есть профессионализм критика или литературоведа, а наличие одних и тех же «плечиков» — имманентное свойство писателя.

Всё вышесказанное касается литературной стороны творчества и личного мировоззрения, но никак не темы или идеи. Конечно, писатель может всю жизнь окучивать одну и ту же тему или идею, но мне это скучно. Например, есть писатели, которые всё время во всех своих романах твердят о: а) величии русского народа; б) страданиях русского народа; в) злодеяниях российской власти; таких печальников называют ВПЗР — «Великий Писатель Земли Русской». Вот у них — одна идея. А у меня, кроме земли русской, много интересов. И много идей. Когда я обдумываю будущее произведение, я выбираю ту тему и ту идею, которые на данный момент для меня наиболее актуальны, проще говоря, более всего раздражают. Я — не «национальный», а «буржуазный» писатель; своими произведениями я отвечаю на раздражители.

Так что «управляющей идеи» у меня нет. Есть интерес к жизни в самых разных её проявлениях и неприятие того, что я считаю в жизни неправильным.

Мне очень интересно то, как вы работаете с текстом. Много ли вы его редактируете? Как подбираете описания?

Почему-то я не очень вас понял. Вас интересует вообще работа над текстом произведения или конкретно моя собственная редактура?

Над произведением я работаю медленно, но много, поэтому кажется, что быстро. Сначала придумываю идею, потом — тему, потом набираю материал по среде, потом делаю план, пишу и редактирую — вот основные этапы.

Сложно сказать, много ли я редактирую уже написанный текст. Я пишу на компьютере, и мне не нужно раз за разом переписывать текст, как было в докомпьютерную эпоху. Но уже написанный текст я подолгу верчу туда-сюда, взвешиваю каждое слово, пересматриваю через определённое время заново.

У каждого писателя есть свои правила для проверки текста. Я предпочитаю слушать — чтобы звучало гладко и язык не спотыкался на сложных звуковых переходах. К тому же ненавижу короткую строку в конце абзаца (увы, это не распространяется на набор в книге).

Описания я не подбираю (ведь не существует неких «комплектов заготовок», из которых можно взять подходящее), а придумываю. Важно, чтобы описание соответствовало среде и духу времени, настроению сцены и ритму повествования.

Герои получают имена по семантике, а семантическое поле может окружать разные свойства. Расшифровывать имена и фамилии как «говорящие» — школярский уровень компетенции. Я не использую «говорящие» фамилии

Как вы выбираете имена для героев? Важно ли для вас сперва назвать героя, чтобы понять, кто он и как писать о нём, или бывает, что имя вы выдумываете или меняете в конце работы? Хотите ли вы подчеркнуть именем, его мелодией, значением какую-то черту характера героя или это уже лишнее нагромождение смыслов?

Чаще всего я придумываю герою имя ещё до того, как начинаю писать, хотя бывает — исключительно редко, — что по ходу дела меняю имя. Имя героя — это и камертон, и некая программа.

Много-много раз я встречал высказывания, что у моих героев имена «говорящие». Это чушь. Это приём драматурга Островского и фельетонных авторов. «Говорящие» фамилии — школярский уровень компетенции. Типа того, что Андрей Болконский назван автором так, потому что надменный, как бы смотрит на всех с балкона, а Пьер Безухов слушает только свою совесть, потому и Безухов.