Алексей Иванов - Быть Ивановым. Пятнадцать лет диалога с читателями

Есть ли исторические свидетельства «положительности» Гагарина?

Понимаете, в чём хитрость: инструмент писателя — образ, инструмент историка — факт. Задача писателя — сделать исторический образ таким, чтобы он не противоречил факту. Образ можно истолковывать и «положительно», и «отрицательно» — это зависит от позиции истолкователя. А факт нейтрален. Но чем больше фактов, тем адекватнее истолкование.

Исторических свидетельств «положительности» или «отрицательности» Гагарина быть не может. Есть факты, которые можно истолковать и так и эдак. Однако о Гагарине фактов (значимых) не так уж и много — Пётр распорядился уничтожить материалы о нём, и даже все портреты его были сожжены. Поэтому любой автор вправе рисовать Гагарина так, как считает правильным, лишь бы факты не были искажены и фактов было бы побольше.

Так что оценивать исторические свидетельства о «положительности» Гагарина — дело тонкое. То, что он помогал шведам, построил канал, храм и кремль, — положительные свидетельства или отрицательные? С одной стороны, шведы — враги, а строительство не принесло городу пользы; с другой стороны, шведы — тоже люди, а строительство было необходимо в логике того времени.

В основу личности Гагарина я положил не корысть, а дерзость. Гагарин ведёт себя как бизнесмен, а главная функция бизнеса — извлекать прибыль, и нельзя бизнес за это укорять. Нужно укорять государство, дозволяющее извлечение «аморальной» прибыли. Гагарина нельзя оправдать, но можно простить. И при оценке его личности надо учитывать и этику эпохи.

Инструмент писателя — образ. Инструмент историка — факт. Задача писателя-историка — сделать образ таким, чтобы он не противоречил фактам. Критерий качества исторического романа — вовсе не соответствие всем фактам, а отсутствие противоречия

В каком возрасте вы написали «Общагу-на-Крови»? Как пытались её опубликовать? Как думаете, почему не брали рукопись?

«Общагу» я писал в 1990–1992 годах, соответственно мне тогда было 20–22 года. Я отнёс её в Пермское издательство, но его тогда активно разворовывали, и ему было не до книгоиздания. Некий доброжелатель передал роман в журнал «Юность», и там его приняли, но попросили сократить вдвое. Я сократил — в этом виде «Общага» сейчас и существует; это было в 1992-м или 1993 году, не помню. Однако в последний момент готовую рукопись завернул главный редактор Андрей Дементьев. Почему — не знаю. Предполагаю, что хватало своих авторов. Больше я никуда «Общагу» не предлагал. Я и в те времена не обивал порогов.

Не секрет, что в настоящее время многие писатели на сайтах, посвященных их творчеству и как бы «персональных», активно вступают в дискуссии с читателями. Как вы считаете, негативный отзыв читателя о произведении, высказанный автору напрямую, или совет наподобие «я написал бы об этом так…» однозначно недопустимы? Или варианты критики возможны?

В подобном общении допустимо всё, что говорится вежливо и уважительно. Но есть определённые тонкости.

Автор произведения — единственный в мире человек, которому бесполезно говорить, что его произведение плохое. Автор защищает своё произведение, как мать защищает ребёнка. И это не иррациональная «слепая любовь», а норма существования в социуме. Даже если автор смиренно соглашается с критикой, он лицемерит. И автор не может вести себя иначе, если он вложил в произведение душу и работал в полную силу. Поэтому критика произведения лично автору — вещь не только бесполезная, но и бестактная. Представьте, что я пришёл к вам в гости после ремонта в квартире и говорю: «Человек ты хороший, но квартира у тебя — полный отстой». Я уверен, что вы не будете мне рады, потому что я веду себя неэтично.

Но мы говорим о критике. Оценочные суждения без аргументов (типа «полный отстой», и всё) — это вообще не критика. Точно так же не является критикой подмена объективного субъективным («лично мне не нравится, значит, это плохо для всех»).

Я в целом не верю в полезность критики лично человеку, не только себе. Благотворна правильная похвала — она заставляет развивать реальный успех в нужном направлении. А критика лишь вынуждает критикуемого упорствовать в убеждениях или заблуждениях. Я видел это по детям, когда работал в школе. Если ставишь себе цель развивать человека к лучшему, то следует не критиковать, а поправлять. Но лично я уже большой мальчик, чтобы меня поправляли в том, в чём я профессионал (разве что в несущественных мелочах). Критика автору в лицо приемлема лишь в ситуации «учитель — ученик», когда обе стороны заключили такую конвенцию. Вряд ли найдётся читатель, перед которым я признаю себя учеником в писательстве.