Николай Лебедев - Программа «Союз – Аполлон» - афера космического масштаба?

Как мы увидим ниже, отключение ТВ советского корабля действительно произойдет за пять минут до старта «Союза-19»! Это событие (уникальное в истории всей мировой космонавтики, а не только советской!) окажется совершенно неожиданным для ВСЕХ разработчиков корабля, включая генерального конструктора головной организации (ЦКБЭМ) В. П. Глушко и его заместителя, технического руководителя советской части ЭПАСа К. Д. Бушуева.

А пока мы вернемся в июнь 1974 года. Изучив телевизионную систему «Союза» и заказав необходимые имитаторы, американские электронщики возвратились домой изготавливать нужный видеопроигрыватель. Сколько же весил в те годы передовой (синоним – американский) видеопроигрыватель? Ветеран отечественного кино, кинорежиссер и кинооператор Ю. А. Елхов рассказал автору, что подобная аппаратура в те годы весила до 200 кг. Но 200 кг лишней нагрузки для ракеты не пустяк. Разработчики и так постарались, чтобы к полету ЭПАС была готова ракета с повышенной грузоподъемностью. До конца 1970 года корабли «Союз» выводила на орбиту ракета 11А511. Ее полезная нагрузка составляла 6650 кг [9]. Поэтому масса кораблей «Союз» вплоть до конца 1970 года не превышала этого значения («Союзы» от № 1 до № 9).

Начиная с «Союза-10» (1971 г.) для запуска кораблей на орбиту стала использоваться улучшенная ракета 11А511У. Она позволила повысить массу корабля до 6800 кг. Такую массу и стали иметь последующие «Союзы» – с № 11 по № 18 (кроме № 13, тот был полегче). Разработчики «Союза-М» впритык согласовали массу корабля (6,8 т) с подъемной силой ракеты 11А511У.

Но секретная добавка массы в 200 кг (видеомагнитофона) привела бы к тому, что ракета просто не вывела бы «Союз-19» на орбиту, и ЭПАС был бы провален. Грузоподъемность уже улучшенной ракеты 11А511У необходимо было увеличить еще на 200 кг (до 7000 кг). И выход был найден! Об этом следующая глава.

Генерал-майор-инженер в отставке В. Ф. Попов был в 70-е годы заместителем начальника космодрома Байконур и его главным инженером. Спустя 28 лет после ЭПАСа он рассказал очень интересную историю, опубликованную в двух источниках [1а, б]:

«Мало кто знает, что 15 июля 1975 года „Союз-19“ мог и не подняться на орбиту. В связи с установкой новых приборов вес корабля значительно вырос. За три месяца до полетарасчеты показали, что необходимо увеличить количество заправляемого в баки топлива.

Баки для жидкого кислорода позволяли решить проблему, а баки для керосина – только в том случае, если керосин охладить до +8 градусов. В июле на Байконуре температура в тени достигает 34–38 градусов. Железнодорожные цистерны с керосином стояли под открытым небом.

За три месяца промышленность была не в состоянии спроектировать и построить необходимый охладитель. Поэтому командование космодрома поставило задачу охладить 180 тонн керосина (три цистерны). В течение двух недель охладитель (теплообменник, охлаждаемый жидким азотом. – А. П. ) изготовили. В итоге керосин на старт подали с температурой +6 °C., заправили топливные баки ракеты-носителя, т. е. задача была выполнена с солидным запасом, который составлял +2 °C».

«За три месяца до полета»! То есть в апреле 75-го (точную дату приказа В. Ф. Попов не указывает) начальнику космодрома сообщили о превышении массы корабля и поставили задачу на охлаждение керосина.

Автор получил интересное письмо от читателя:

«Как это могло получиться, что всего лишь за три месяца до старта стало известно о превышении расчетной массы? Такие расчеты делают гораздо, гораздо раньше, когда еще проектировали и испытывали ВСЕ новые узлы корабля „Союз-М“. Под видом неожиданного увеличения массы корабля организаторы специальной части ЭПАСа протаскивали американскую видеоаппаратуру. Потому и получилась такая накладка со сроком три месяца – в „последний момент“ оказалось превышение дополнительной массы только из-за американской видеоаппаратуры, не учтенной нигде в советской конструкторской документации. А изображать дело так, будто наши конструкторы посчитали вес „Союза-М“ окончательно лишь за три месяца до старта, – такого точно не бывает. Это я вам как конструктор говорю».

Если бы практика охлаждения керосина использовалась на Байконуре до июля 1975 года, то рассказ главного инженера Байконура В. Ф. Попова, звучащий как откровение некоей тайны, был бы по меньшей мере странен. А приказ космодрому срочно разрабатывать и изготавливать соответствующий охладитель был бы просто неуместен. Зачем нужно было разрабатывать охладитель, если бы операция охлаждения керосина применялась бы на Байконуре до 1975 года? Необходимый охладитель просто имелся бы на космодроме, что называется, под рукой.