Олег Мозохин - ОГПУ-НКГБ в борьбе со спецслужбами Японии

Сотрудники японской разведки отмечали добросовестность и усидчивость Люшкова. Он сочинял доклады, антисталинские памфлеты и листовки, писал по-русски. Переводчики сетовали, что за Люшковым не угнаться — он писал в день до сорока страниц текста. Все это надо было быстро перевести на японский и передать в соответствующие отделы.

«По некоторым источникам, требующим уточнения, в конце 1938 — начале 1939 гг. Люшков в качестве советника японской военной разведки принял участие в ликвидации закордонной агентурной сети советских спецслужб. Он выехал из Токио в г. Чаньчунь, где расположился штаб Квантунской армии. Японские источники ничего не сообщают о количестве разоблаченных бывшим чекистом агентов НКВД и РУ РККА, ограничиваясь пространной фразой, что "русской разведке был нанесен серьезный удар"» [374].

Японские офицеры, сопровождавшие Люшкова в этой командировке, вспоминали «о бывшем чекисте, как человеке безжалостном и бессердечном». Он лично принимал участие в допросах подозреваемых в сотрудничестве с советскими спецслужбами корейцев, русских и китайцев. Если на допросе захваченный агент медлил с ответом, то Люшков «…сразу тыкал ему в лицо нож или плескал на него керосин, а затем чиркал спичкой и говорил допрашиваемому, что если тот не заговорит, пока спичка догорает в его пальцах, то он бросит эту горящую спичку ему на голову». Причину такой жестокости бывшего чекиста японцы связывали с его переживаниями о судьбе своих близких, оставленных в Советском Союзе. Их арест и осуждение якобы и сделали Люшкова ожесточенным и беспощадным человеком [375].

Жил Люшков довольно уединенно. Не любил гулять в людных местах. Много читал. Просил начальство обеспечивать его текущей советской периодикой. Доклады Люшкова по военным вопросам публиковались в японской военной печати, некоторые статьи переводились в США.

Люшковым заинтересовался начальник немецкой военной разведки «Абвер» адмирал Канарис. «Он немедленно направил в Японию своего представителя, с которым японцы обещали поделиться разведывательной информацией, полученной от Люшкова. Об этом стало известно советской военной разведке. При аресте Зорге и его помощников японцам удалось захватить шифр, и они сумели прочитать ряд посланных из Москвы телеграмм. Одна из них, от 5 сентября 1938 года, гласила: "Сделайте все возможное, чтобы достать копии документов, которые специальный представитель Канариса получил от японской армии (или копии документов, полученных этим представителем у Люшкова). Передайте их немедленно"» [376]. Зорге смог скопировать наиболее важные страницы. Пленка была направлена в Москву, куда была доставлена в начале 1939 г.

Для немцев и японцев показания Люшкова были очень цены, особенно сведения о частях Красной армии и о политико-экономической обстановке в СССР.

Люшков писал, что диктатура Сталина в СССР распространяется на все области. У советских государственных органов отнята всякая инициатива. Любой хороший план не может быть проведен в жизнь без рассмотрения партийными органами. Результатом этого явилось то, что вся плановая работа была передана в руки партийных органов. Партийные органы в свою очередь должны были получать санкции Сталина почти по всем вопросам вплоть до мельчащих деталей. Следовательно, и они не имели никакой самостоятельной инициативы.

За результаты выполнения планов ответственность возлагалось на исполнителей, на советские органы. Если они не были выполнены, производятся массовые увольнения и аресты. Исполнители всегда должны быть готовы к тому, что на них будет возложена ответственность, за свои действия они будут посажены в тюрьму.

Сталин поощрял самокритику и критику третьих лиц. Однако в Советском Союзе не было людей, которые пытались критиковать ответственных лиц, ибо таких смелых тотчас же арестовывали. Когда в газетах производилась критика по какому-либо вопросу, то это делалось после того, когда от партийного руководства было подучено разрешение. Иначе говоря, если газета критикует человека, то его судьба в этом случае уже решена.

В январе 1938 г. была дана директива восстанавливать в партии лиц, исключенных без уважительных причин. Это, однако, отнюдь не означало смягчения чистки, а было вызвано тем, что в ее разгар, когда во всех областях и краях пытались свалить ответственность на плечи ниже стоящих, пострадало немало лиц, преданных Сталину. Нужно было их спасать. Однако чистка против элементов, враждебных Сталину, в дальнейшем, вероятно, будет носить более ожесточенный характер.