Леонид Млечин - Мюнхен — 1972. Кровавая Олимпиада

Теперь весь мир должен был увидеть новую, преобразившуюся Германию, не имеющую ничего общего с мрачным тоталитарным прошлым. С самого начала организаторы решили, что служба безопасности не должна быть заметной, ее главная забота — безбилетники и пьяные.

Мюнхенская Олимпиада превратилась в сплошной праздник, феерию, заполненную музыкой и уличными представлениями. Люди, не имеющие никаких документов, легко проникали внутрь Олимпийской деревни. После ночных развлечений в соседних пивных молодые спортсмены легко преодолевали двухметровую проволочную ограду, личным примером демонстрируя преимущества занятий спортом. Дежурившие в деревне полицейские в штатском делали вид, что ничего не замечают.

В самом начале игр несколько сотен молодых маоистов устроили демонстрацию в Олимпийском парке. Охрана не стала разгонять их силой. Напротив, юношам и девушкам раздавали пирожные. Маоисты не выдержали предупредительно-вежливого приема и разошлись.

Ганс-Йохен Фогель, обер-бургомистр Мюнхена, много сделавший для того, чтобы добиться права провести Игры в своем городе, не видел ничего дурного в том, чтобы сделать Олимпийскую деревню доступной всем желающим. Он хотел превратить игры в праздник всего города.

Фогель был солдатом вермахта, после войны изучал в Мюнхене право, работал в баварском министерстве юстиции, был судьей Мюхена. Двенадцать лет он руководил городом и возглавлял социал-демократов Баварии. Правящий в Баварии христианско-социальный союз ненавидел социал-демократа Фогеля.

«Фогель, — писал о нем Штраус, — напоминает карьериста-отличника, свысока взирающего на своих менее прилежных одноклассников. Своими поучениями и притязаниями на всезнайство он действует на нервы прежде всего собственным товарищам по партии».

Но Штраус и его соратники напрасно злились. Фогель вновь и вновь завоевывал симпатии избирателей, ценивших его заботу о родном городе.

В Мюнхен прибыли две тысячи тележурналистов и четыре тысячи корреспондентов, представлявших газеты, журналы и радиостанции. Примерно миллиард телезрителей больше чем в ста странах наблюдали за играми. Появление спутников связи превратило Олимпиаду в главное мировое событие.

Приезд израильской команды был еще одним свидетельством расчета с прошлым. В Мюнхен прибыла самая большая израильская команда за все время участия еврейского государства в Олимпийских играх; приехали в том числе и бывшие узники концлагерей.

— Организаторы заботились о том, чтобы сама атмосфера заставляла нас почувствовать — Германия стала другой, — вспоминал руководитель израильской команды Шмуэль Лалкин. — Это были открытые, свободные Игры.

Не всем израильтянам легко далось решение приехать в Германию.

Первый канцлер Федеративной Республики Конрад Аденауэр считал своим долгом установить отношения с еврейским государством. Его поддерживали все крупные западногерманские политики.

Но еврейское государство с трудом пошло на восстановление отношений с ФРГ. Многие отвергали даже идею получения репараций из Западной Германии. Когда в 1952 году кнессет принимал это решение, будущий премьер-министр Израиля Менахем Бегин кричал с трибуны:

— Возможно, это моя последняя речь в кнессете. Но есть вещи поважнее, чем жизнь. Не будет переговоров с Германией! Люди выходили на баррикады и по меньшим поводам!

Сторонники Менахема Бегина организовали в Иерусалиме демонстрацию. Они пробились через полицейский кордон и разбили стекла в здании кнессета. Но большинство депутатов все-таки проголосовало за установление отношений с ФРГ.

После войны социалистическая Восточная Германия наотрез отказалась принять на себя часть моральной вины за уничтожение гитлеровским режимом шести миллионов евреев и не стала платить уцелевшим узникам гетто и концлагерей компенсацию за отобранное у них имущество.

ГДР не считала себя наследником рейха, с какой стати отмаливать чужие грехи и платить по чужим векселям? В ФРГ придерживались иной точки зрения.

— Федеральное правительство, — говорил канцлер Конрад Аденауэр, — считает моральным долгом и делом чести немецкого народа сделать все возможное для того, чтобы загладить несправедливости, допущенные по отношению к еврейскому народу.

14 марта 1960 года, прилетев в Нью-Йорк, канцлер Аденауэр встретился в гостинице «Уолдорф-Астория» с премьер-министром Бен-Гурионом. Немецкий канцлер сказал:

— Я всегда внимательно и с глубоким внутренним сочувствием следил за развитием Израиля. Я не могу не выразить своего большого восхищения тем, что там достигнуто, восхищения вашим мужеством, силой и целеустремленностью. Я и в дальнейшем с прежним внутренним сочувствием буду следить за судьбой Израиля.