Книга-откровение
Александр Проханов
13 июля 2017 0
Редкая книга производила на меня такое впечатление, как "Фактор КРА" чеченского философа, мыслителя Джамбулата Умарова. Её представление в респектабельном "Президент-отеле" собрало сотни политиков, писателей, государственных мужей, политологов и философов.
Эта книга — идеологический трактат. Идеология сотворяется не в книгах, не за ломберными столами, не в кабинетах. Она сотворяется на поле брани, в великих странствиях, в неистовых молениях, в непомерных тратах и приобретениях. Ведь идеология — это не только труд ума. Не только труд изобретательной мысли. Не только собирание огромного опыта. Идеология создаётся через откровение. Только через откровение, когда разверзаются небеса, к тебе приходит понимание того, как устроен мир. Как живут народы. Почему эти народы великие. Почему они сражаются насмерть, а потом братаются, обнимаются.
И Джамбулат — человек откровения. Русскую историю невозможно понять без категории чуда, без него многие явления русской истории были бы непонятны. В ней действуют не только экономические законы, не только поведение элит. В ней действует чудо, которое и сохраняет нашу родину, позволяет ей избежать страшных катастроф и несчастий, и мы продолжаем тысячелетиями существовать и славить Господа своей историей.
Историю русско-чеченских отношений я знаю не понаслышке. Я был на Сунже, когда ещё грохотали выстрелы и лежали убитые. Два раза видел стёртый с лица земли Грозный. И искалеченные артиллерией деревья поднимали к небу свои страшные ветки-обрубки, молились: "Господи, что они наделали с миром и с нами?".
И я верю, что в недрах чеченских войн, этих страшных событий, произошло чудо — чудо появления Ахмата-хаджи Кадырова. Он не был предусмотрен чеченской историей. Не был объясним суровым и страшным кровавым двадцатым веком. Он появился как что-то внезапное, непредвиденное и необходимое всему миру: и чеченцам, и русским, и самому Всевышнему. Иначе как объяснить, что он, страстный ревнитель чеченской веры, чеченской гордости, независимости, державший в руках не только мусульманские чётки, но и автомат Калашникова, — этот человек повернулся лицом в сторону мира? Это трудно объяснить. Может быть, его сын мог бы рассказать об этом. Или кто-то из очевидцев. Но мне кажется, когда он принимал это решение, он принял его моментально, в одночасье, не раздумывая, и в это время с ним был ангел. А может быть, решение пришло к нему во сне. Но это решение было грандиозным. Оно было подобно тому, как если бы навстречу бронепоезду, который мчался с огромной скоростью, грохоча пушками и стреляя из пулемётов, выбежал одинокий безоружный человек, пытаясь остановить несущуюся громадину. И бронепоезд остановился.
Ведь это была пора, когда два народа — чеченский и русский — сошлись в смертельной схватке, и оба неслись в пропасть, неслись к катастрофе, потому что возникла неуправляемая страстная военная сила. А чеченцы, своим сопротивлением вызывавшие симпатии многих народов, живущих в России, порождали трещины, которые двигались через российскую государственность. И Ахмат-хаджи остановил падение двух народов в бездну, падение в бездну нашей матушки-России. Конечно, он знал, на что идёт. Он знал о своей грядущей гибели. Он поступил так, как поступают христиане — герои и мученики. Как поступают правоверные мусульмане. Он поступил как герой и как святой. Недаром его могила стала объектом поклонения: не просто поклонения великому человеку, политику и вождю. А поклонения праведнику, поклонения святому.
Этот остановленный вихрь безумия достался его сыну — Рамзану Ахматовичу. Истерзанный народ, наполненный хаосом, наполненный непониманием, местью, стенанием, кровью, — этот народ нуждался в спасении и исцелении. И радениями сына было продолжено великое дело отца.
Во время нашего ночного сидения в Гудермесе Рамзан Ахматович сказал мне, что его цель — сделать чеченский народ самым счастливым, самым просвещённым, самым великим народом на земном шаре. Это грандиозная цель. Быть может, недостижимая. Но эта великая, праведная цель поставлена.
Я спросил его, как ему удалось построить на пепелище такой величественный, божественный город, удалось укротить страсти? Были советники, были архитекторы с мировыми именами, великие философы Запада? И он сказал: "Нет, ничего этого не было. Но у меня был принцип, который я воспринял от отца. И принцип звучит так: "Любить народ, бояться Бога".
Читать дальше
