Николай Модестов - Следствие продолжается. Самые громкие дела прокуратуры Москвы нового времени. 1991-2007 годы

Нужны не безликие отчеты и цифры, а собственный стиль. Конечно, задачи на местах должны сопрягаться с общегородскими, федеральными, соответствовать требованиям закона, приказов и нормативных документов, регламентирующих деятельность прокуратуры по дням и даже по часам. Однако при этом необходимо найти свои конкретные задачи на местах, собственные формы работы, свое лицо. Такое, увы, встречается очень редко.

— Раньше было по-другому?

— Не могу сказать, что все было безукоризненно, но к этому стремились, так виделась наша работа. Пусть не все получалось, жизнь не укладывалась в идеальные трафареты, но сейчас и этого нет.

— Но сегодня работа прокурора, следователя похожа на прогулки по минному полю. Шаг влево, шаг вправо и…

— Если так рассуждать, то мы будем стоять на месте и никуда не дойдем. Боитесь риска — отправляйтесь на экзамен в квалификационную комиссию адвокатской палаты и занимайтесь адвокатской деятельностью, идите в нотариусы, юридические фирмы…

— Дело прошлое, и все же: чем был вызван ваш уход из прокуратуры? Вы свою работу любите и, как я понимаю, оставили ее не добровольно?

— В том-то и дело, что добровольно. Я написал заявление об уходе на пенсию без всякого принуждения. Потому что не мог работать в условиях, когда ощущал к себе недоверие. Перестали реализовываться коллективные формы руководства, не проводились совещания, коллегии, людей перестали слушать. Мне никто не говорил: уходи. Но оставаться, когда к тебе так относятся, я не мог.

— Что можно сказать об обстановке в Москве? Не начинается ли сейчас новая волна криминальных разборок, такая же, как в середине 1990-х годов?

— Нельзя проводить аналогий с тем периодом. Время было чудовищное. Сейчас ситуация уже другая. А разборки будут всегда, они не закончатся. Вот мы часто киваем на Запад… И на Западе они есть. Везде существует это явление, хоть и в иных формах.

То, что было в девяностых, уже не вернется. Все постепенно будет налаживаться, цивилизовываться, однако преступность все равно останется. И никогда она не снизится. Мы никогда не будем жить так, как живут в Швейцарии. Потому что мы живем в России. Страна другая, территория, народ… И все у нас будет по-нашему, по-российски. И в Москве будет не так, как в Рязани. Никогда не будет одинаково.

Ставить цель изжить преступность — нереально. Даже в два раза ее сократить — утопия. На мой взгляд, ситуация начнет меняться, если мы будем правильно, по закону и справедливо реагировать на все случаи преступных действий. Это обязательно окажет влияние. Постепенно, не сразу, появятся результаты. Изменится климат в обществе, люди начнут чувствовать, что справедливость существует. И на их беды откликаются не избирательно, не по звонку, не за вознаграждение… И преступность понемногу пойдет на убыль. Хотя процесс этот очень длительный.

— «Жаль только — жить в эту пору прекрасную…»

— А почему нет? Жизнь меняется непредсказуемо. Сейчас я без мобильного телефона чувствую себя как без рук. А двадцать лет назад? Жили по-другому… И теперь представьте, что завтра, вместо нефти, например, появится другой энергоресурс. Разве жизнь не изменится? Но вернемся к криминальной обстановке. Она сложная, преступность большая, количество преступлений самое высокое за все периоды, но… Так не будет вечно, и все может измениться при определенных обстоятельствах.

— Существует понятие «критическая масса». Вам не кажется, что уровень преступности уже достиг этого показателя? И ситуация просто вот-вот выйдет из-под контроля: изменятся не только общество и внешние проявления отношений между людьми, но и ментальность, стиль мышления и оценка людьми окружающего мира?

— Возможно, я вас разочарую. Уровень преступности только приближается к критической массе, и, когда достигнет своего предела, рост преступности, я полагаю, почти остановится. Дальше она расти не сможет. Это как в спорте. Нельзя бесконечно улучшать результаты в беге. Какие бы стимуляторы спортсмены ни употребляли, какими бы анаболиками ни пользовались, нельзя бежать быстрее паровоза.

— Если следовать этой логике, то не изменится ли само общество, не начнет ли оно, как это уже порой происходило, «либерализовывать» законы? Вы понимаете, о чем я говорю: наступает предел «криминального насыщения», одновременно снижается порог чувствительности общества. То, что вчера было криминалом, завтра неожиданно может оказаться легитимным деянием.