Александр Годлевский - Мои идеологические диверсии (во времена от Горбачева до Путина)

Пишу я все это вовсе не из-за какой-то там личной неприязни к перестроечным изданиям – я и вообще-то не любитель публичных нападок, если они не вскрывают суть общественных процессов. Просто обращаю внимание на такое важное общественно-политическое явление, имеющее глубинный характер, как полная подконтрольность прессы, ее послушность указаниям властей. Умолчание об одном и грязные нападки на другое – две разные стороны одной медали. В наше бурное время все меняется очень быстро, и вполне возможно, что сейчас «Литгазета» просто вежливо бы извинилась за свою статью двухгодичной давности, если бы власть этому не препятствовала. Если бы перестроечные советские суд и прокуратура не выделывали по иску Григорьянца все вышеперечисленные «фокусы» – это одно, а если правоохранительные органы пошли на все возможные грубые нарушения закона, чтобы только не допустить рассмотрения иска в суде по существу – дело совсем другое. Такое весьма своеобразное вмешательство государства в отношения Григорьянца с редакцией «Литгазеты» переводит эти отношения в совсем иную плоскость – в область правоотношений «гражданин – власть». И дело здесь разумеется не только в одной «Литературке». У нас вся пресса такая, а другой – нет. Самиздат здесь не в счет.

Дело в том, что такая пресса считается основой демократизации. Но что может быть построено на такой основе?! Не собираюсь идеализировать демократическую прессу Запада, там тоже может случаться всякое. Но не следует смешивать отдельные эксцессы с устойчивой целенаправленной политикой государства по управлению всеми средствами массовой информации. То обстоятельство, что сейчас перестроечная пресса может позволить себе несоизмеримо больше, чем пресса застойных времен, в нашей стране само по себе еще ничего не значит. Сравните застойные газеты с газетами сталинских времен, и застойная брежневская пресса будет выглядеть супердемократической. У нас всегда СМИ демократизируются только в тех пределах, которые разрешены Идеологическим отделом ЦК КПСС, и под полным контролем власти.

Может ли кто-нибудь разумно объяснить мне-дураку, в чем принципиальное различие между горбачевской и брежневской прессой?! И тогда, и сейчас пишут только о том, о чем разрешено властью, хотя все, включая читателей, знают намного больше. Принципиальной разницы нет никакой. Во всяком случае, никто из демократов-перестройщиков членораздельно ее объяснить не может. Только некоторые прорабы перестройки изредка вынуждены из себя скупо выдавливать: официальной цензуры нет, но есть в нас «внутренний цензор». Следует разъяснить, что «внутренний цензор» – это и есть внутреннее сопряжение журналистов и редакторов с текущими потребностями власти. Адекватное отражение в СМИ сути происходящего в обществе здесь ни при чем. Конечно, грань между разрешенным и запрещенным сейчас стала гораздо более размытой, чем при Брежневе. Но в брежневские времена такая грань была еще больше размыта по сравнению с временами товарища Сталина. Все различия назвать принципиальными по существу нельзя даже с большой натяжкой.

А ведь «революционное раскрепощение советских СМИ» и у нас, и на Западе считается пока что самым главным и почти единственным результатом перестройки и демократизации. Мало того, только в таких СМИ и видят основную гарантию необратимости демократических реформ. Запад считает, что если даже Горбачев их и обманывает, то все равно он обманул самого себя – разрешив обществу свободу слова, он выпустил джина из бутылки, и обратно его уже так просто не загнать. Ну что ж, как говорится, блажен, кто верует. И ничего особо здесь изменить не может введенный с 1 августа 1990 года Закон СССР «О печати и других средствах массовой информации», статья 1 которого официально гарантирует свободу слова и недопущение цензуры. Как это государство относится к соблюдению своих законов хорошо известно. А если кому не известно, то рекомендую вспомнить. что у нас творилось под прикрытием сталинской Конституция СССР 1936 г., которая полностью соответствовала мировым демократическим стандартам. Да и история с иском Григорьянца тоже дает об этом некоторое представление на основе конкретных фактов. Главное принципиальное отличие наших перестроечных СМИ от подлинно демократических в том, что они хотя и говорят о многом ранее запрещенном, но делают это в пределах, разрешенных перестроечной властью, и за эти пределы особо не выходят.