Максим Черкас - #LiteraNova. Сборник

Вообще-то, он был готов умереть геройски в бою, но всё равно боялся. Боялся получить пулю ещё там на бруствере окопа, когда выскочил вместе со всеми. Боялся погибнуть, не уничтожив ни единого врага. Но его пуля досталась Сашке из Воронежа. Тот чуть опередил, и неуклюже ткнулся головой в снег. Все бежали вперёд, рассуждать не было времени. Уже где-то посреди нейтральной полосы рвануло совсем рядом, подняв в воздух сразу четверых ребят из взвода. А ему опять повезло. Только отшвырнуло волной, обдало вонючими газами. Поднялся и снова побежал вперёд. Голова гудела как колокол, а в ней лихорадочно билась одна мысль: «Скорее бы, скорее бы их передний край!» А когда он отчётливо увидел серые каски и вспышки выстрелов, рванул ещё быстрее, чтобы его не срезал автоматной очередью тот очкастый немец. У самого немецкого окопа он споткнулся, и очередь, предназначенная ему, прошла над головой. Кубарем свалился на промахнувшегося немца. Отскочил как ошпаренный и, не разбирая, ткнул штыком куда-то в сторону вражеского солдата. И лишь в последний момент удивился: «Так легко?!»

Равнодушные колючие звёзды смотрели на него с чёрного безлунного неба. Он видел их сквозь смёрзшиеся ресницы правого глаза, левый не открылся совсем. Не было ни боли, ни страха. Лишь тишина, темень и холод окружали его. Свет этих морозных звёзд всё-таки пробудил искру сознания: «Вот она какая, Смерть. Темно и тихо. Совсем не страшно. Просто темнота и всё позади». Он хотел вздохнуть с облегчением, но не получилось. Рот был забит грязью, на зубах противно заскрипел песок. Попытался выплюнуть изо рта эту гадость. Повернул голову и внезапно взвыл от нестерпимой боли. Она вонзилась в него как штык. В безумном крике он израсходовал всё содержимое лёгких, и поперхнулся на вдохе обжигающим ледяным воздухом. Закашлялся взахлёб, и только теперь понял, что жив. Это открытие так удивило его, что даже боль отошла на второй план. «Жив! Так это не смерть?! Я живой!» – обрадовался он, но тут же понял, что ранен, и вновь потерял сознание.

На этот раз забытьё продлилось недолго. Он скоро очнулся и, успокаивая сам себя, попытался понять, насколько тяжело ранен. Голова болела, но это не та боль, которая заставила его кричать. Та страшная боль исходила откуда-то слева, из плеча. Тело почти не слушалось, оно было словно спутано чем-то. Что-то навалилось на него сверху. Ноги совсем не чувствовались, будто их и не было. И только правая рука послушно отозвалась. Стараясь не делать лишних движений, ощупал лицо. Оно было покрыто толстой коркой замёрзшей спёкшейся крови. Потому и левый глаз не открывался. Очистил глаза и продолжил ощупывать себя дальше, пытаясь одновременно разглядеть что-нибудь в темноте. Рука наткнулась на чьё-то окоченевшее лицо. Сверху на нём лежал убитый им же немец. Очки так и остались на носу трупа. Попытался сбросить с себя немца, но тот не поддавался, а усилие отдалось острой болью в левом плече. Теперь ясно, куда его ранило. С большим трудом, превозмогая боль, он выполз из-под немца и наполовину завалившей его земли. Из последних сил приподнялся и привалился к стене окопа. Того самого окопа, в который свалился ещё днём во время атаки. «Сколько же времени я здесь пролежал? Ночь уже. И где наши?» – рассуждал он, отдыхая после неимоверных усилий, – «А вдруг атака провалилась? Тогда тут немцы! Они возьмут меня в плен, а у меня даже нет сил застрелиться. Обидно!» Но прислушавшись, к отдалённому шуму боя, понял, что наши взяли передовую линию окопов, и сейчас бой ушёл далеко вперёд. А санитары посчитали его мёртвым, и оставили в полузасыпаном окопе дожидаться похоронной команды. Но те пойдут только утром, а до утра можно и замёрзнуть насмерть. Обидно будет, выжив в бою, замёрзнуть рядом с убитым фашистом. Нет, теперь уж он умирать не собирался. Он ещё слишком молод. Надо только перетянуть раненую руку и добраться до санбата, а там уж подлатают.

Но выбраться из окопа оказалось делом непростым. Два раза он срывался, скатывался обратно, воя от бессилия и боли. Левая рука не слушалась и на каждое движение отзывалась ударом боли. Ноги вообще не подавали признаков жизни, хотя на ощупь казались целыми, крови не было. Да и голова плохо соображала. Всё кружилось и гудело. Осколок пробил каску и запутался в шапке-ушанке, лишь срезав кусок кожи на лбу. Потому и крови на лице было много. Контузия. Видно чей-то снаряд попал в окоп, засыпав его наполовину. Осколками разворотило левую руку и шарахнуло по каске, а вот от смерти его спас очкастый немец, приняв в свою спину основную массу осколков. «Странно получается – я его убил, а он мне жизнь спас» – подумалось ему, когда с третьей попытки удалось выбраться из окопа.