Максим Горький - Советская литература

Очень важно отметить, что фольклору совершенно чужд пессимизм, невзирая на тот факт, что творцы фольклора жили тяжело и мучительно – рабский труд их был обессмыслен эксплуататорами, а личная жизнь – бесправна и беззащитна. Но при всём этом коллективу как бы свойственны сознание его бессмертия и уверенность в его победе над всеми враждебными ему силами. Герой фольклора – «дурак», презираемый даже отцом и братьями, всегда оказывается умнее их, всегда – победитель всех житейских невзгод, так же, как преодолевает их и Василиса Премудрая.

Если же иногда в фольклоре звучат ноты безнадёжности и сомнения в смысле земного бытия – эти ноты явно внушены двухтысячелетней проповедью пессимизма христианской церкви и скептицизмом невежества паразитивной мелкой буржуазии, бытующей между молотом капитала и наковальней трудового народа. Значение фольклора особенно ярко освещается сравнением его фантастики, основанной на успехах труда, с тяжёлой, бездарной фантастикой церковной, «житийной» литературы и жалкой фантастикой рыцарских романов.

Эпос и рыцарский роман – творчество феодального дворянства, его герой – завоеватель. Хорошо известно, что влияние феодальной литературы никогда не было особенно значительным.

Буржуазная литература начинается ещё в древности египетской «сказкой о воре», её продолжают греки, римляне, она является в эпоху разложения рыцарства на смену рыцарского романа. Это – подлинно буржуазная литература, и её основной герой плут, вор, затем – сыщик и снова вор, но уже «вор-джентльмен».

Начиная с фигуры Тиля Уленшпигеля, созданного в конце XV столетия, с фигуры Симплициссимуса XVII века, Лазарильо из Тормес [3] Лазарильо из Тормес – герой одноимённого анонимного испанского романа, вышедшего в 1554 году. , Жиль Блаза [4] Жиль Блаз – герой романа французского писателя А.-Р. Лесажа «История Жиль Блаза де-Сантильяна». Роман впервые был издан в 1715–1735 годах. , героев Смоллета и Фильдинга – до «Милого друга» Мопассана, до Арсена Люпена [5] Арсен Люпен – сыщик, герой авантюрных романов французского буржуазного писателя М. Леблана. , до героев «детективной» литературы Европы наших дней, – мы насчитываем тысячи книг, героями которых являются плуты, воры, убийцы и агенты уголовной полиции. Это и есть настоящая буржуазная литература, особенно ярко отражающая подлинные вкусы, интересы и практическую «мораль» её потребителей. «Нет худа без добра»: на почве этой литературы, щедро унавоженной всяческой пошлостью и в том числе пошлостью мещанского «здравого смысла», – на этой почве выросли такие замечательные художественные обобщения, как, например, фигура Санчо Пансы [6] Санчо Панса – персонаж романа испанского писателя М. Сервантеса «Дон-Кихот». , как Тиль Уленшпигель де-Костера [7] Тиль Уленшпигель – герой немецких и голландских народных преданий позднего средневековья. Герой романа бельгийского писателя Шарля де-Костера «Легенда об Уленшпигеле», вышедшего в 1867 году. и немало других равноценных этим двум. Одним из наиболее веских доказательств глубокого классового интереса буржуазии к описанию преступлений является известный случай Понсон дю-Террайля: когда этот автор кончил свой многотомный роман о Рокамболе смертью героя – читатели организовали перед квартирой Террайля демонстрацию, требуя продолжения романа, – успех, не испытанный ни одним из крупнейших литераторов Европы. Читатели получили ещё несколько томов «Рокамболя», воскресшего не только физически, но и морально. Это – грубый, но широко распространённый и обычный для всей буржуазной литературы пример превращения душегуба и грабителя в доброго буржуа. Ловкостью воров, хитростью убийц буржуазия любовалась с таким же наслаждением, как и проницательностью сыщиков. Детективный роман до сего дня служит любимейшей духовной пищей сытых людей Европы, а проникая в среду полуголодного рабочего, этот роман служил и служит одною из причин медленности роста классового сознания, возбуждая симпатию к ловким ворам, волю к воровству – партизанской войне единиц против буржуазной собственности – и, утверждая ничтожную оценку буржуазией жизни рабочего класса, способствует росту убийств и других преступлений против личности. Горячая любовь европейского мещанства к романам преступлений утверждается обилием авторов этих романов и цифрами тиража книг.