Александр Солженицын - Двести лет вместе. Часть II. В советское время

А насколько бы смиреннее: все народы – дети одного Бога, и зачем-то каждый народ нужен.

Крупный израильский историк, специалист по иудейской мистике Гершон Шалом предупреждал: для евреев «светскость невозможна», «если евреи попытаются себя объяснить только из истории, они должны будут прийти к самоликвидации, к полному краху, ибо в этом случае исчезнет всякий импульс к их существованию как нации» [62] С. Цирюльников. Философия еврейской аномалии* // ВМ, Нью-Йорк, 1984, № 77, с. 144. .

Однако, как бывает в геологических процессах, когда одна порода вымывается и заменяется другою, но с больши́м подобием сохранения форм предыдущей (псевдоморфоз), – так в секулярные века и у самих евреев идея богоизбранности неизбежно должна была подмениться идеей – просто исторической и человеческой уникальности.

С которой тоже не поспоришь.

Уникальность еврейского народа несомненна, все её видят. Носами евреи осмысливают и переживают её по-разному.

Ищется даже «психологическая защита от ужаса своей уникальности» [63] А. Воронель. Уникальность Израиля // «22», 1981, № 20, с. 123. . – «Ни один другой народ не прошёл такую школу страдания… ни один другой народ не знал того напряжения души в беде, тот ужас при мысли о неизбежной гибели» [64] П. Самородницкий. Странный народец // «22», 1980, № 15, с. 145. . – «Евреи составляют исключение только в одном смысле: они избраны миром для дискриминации» [65] Р. Виссе . «Свет для народов»? // «22», 1991, № 77, с. 111. . – «Часть [евреев]… не прочь избавиться от своей уникальности» [66] А. Воронель . Накануне XXI века // «22», 1991, № 74, с. 141. .

В широком же объёме еврейского сознания уникальность своего народа воспринимается не как бедствие, а как гордость. «Быть евреем по-прежнему больше честь, чем проклятие» [67] Д. Сэгре. Сионизм до и после национального возрождения // «22», 1978, № 3, с. 142. . – «Люди не хотят отдавать это ощущение… выделенности, не хотят „обменивать“ его на что-либо иное… Отдать свою отмеченность – значит что-то серьёзное и ценное потерять» [68] Д. Левин . На краю соблазна: [Интервью] // «22», 1978, № 1, с. 53. . – «Наша аномалия как государства, как народа и как движения… поступиться ли величием и страданиями, связанными с этой аномалией, или, наоборот, зная ей цену, всячески укреплять её?»; «мы имеем дело с особого рода сущностью, которую не только никакой топор не вырубит, но не способна объяснить никакая историческая или философская теория» [69] И. Эльдад . Еврейская аномалия в трёх измерениях // ВМ, Нью-Йорк, 1984, № 76, с. 140, 147. . – «Хотим мы этого или не хотим, наши успехи и поражения, а также наши грехи и заслуги имеют всемирно-исторический характер и всемирно-историческое значение… Борьба за будущее евреев есть также и борьба за тот или иной образ всего остального мира» [70] А. Воронель. Накануне XXI века // «22», 1991, № 74, с. 146–147. . – «Особость, не имеющая себе аналога в мировой истории» – это то, что евреи смогли совместить в себе национальное и универсальное начала, это «народ – сугубо национальный и космополитический – в одно и то же время»; «противоречивое единство этих двух начал (самоутверждение и ассимиляция) представляет собой высший закон еврейской жизни» [71] С. Цирюльников. Философия еврейской аномалии // ВМ, Нью-Йорк, 1984, № 77, с. 149, 152, 154–155. . – «Наше самосознание было в целом и космополитическим, и элитарным» [72] А. Кучерский . Еврейская парадигма // «22», 1993, № 88, с. 136. .

А глядя в наступающее человеческое будущее – сочетание в себе и национального, и универсального – может быть, самое необходимое (и победное) качество для новых столетий. Можно только пожелать его и нам, русским, и всем народам.

Но ощущение уникальности может придать сознанию и опрометчивый уклон.

Самому стремлению любого народа иметь идеал высший, прозревать предназначение высшее, чем только своё физическое существование, – не может быть упрёка, это стремление возвышает всякий народ в область Духа. Пусть не мессианство по прямому Божьему поручению, но – поиск и ощущение какой-то и своей особой миссии. Однако: что в ней искать?

Если бы вот так, как думают иные израильтяне (Натан Щаранский): избранность «приемлема только в одном плане – как повышенная моральная ответственность» [73] А. Щаранский. [Интервью] // «22», 1986, № 49, с. 112. . Или, за 60 лет до него: «Не может безответственность… быть надёжной основой для нашей, еврейской жизни, жизни маленького народа, развеянного по миру… Легко ли это или нет, но мы должны сделать все усилия, чтобы познать себя и понять других» [74] И. М. Бикерман . Россия и русское еврейство // РиЕ, с. 13. .