Александр Солженицын - Двести лет вместе. Часть II. В советское время

Это – отчётливое свидетельство. Такое недоумение, осторожность и колебания владели религиозными консервативными евреями, разумеется, не в одном Витебске. Благоразумное старое еврейство, неся ощущение многовекового опыта тяжких испытаний, – было, очевидно, ошеломлено мгновенным свержением монархии и питалось опасливыми предчувствиями.

Но, в духе всего XX века, динамическая масса каждого народа, в том числе и еврейского, – уже была секулярна, не скована традициями и безудержно рвалась строить «счастливый Новый мир».

Еврейская Энциклопедия отмечает «резкое усиление политической активности еврейства, заметное даже на фоне бурного общественного подъёма, охватившего Россию после февраля 1917» [119] КЕЭ, Т. 7, с. 378. .

Сам я, много лет работая над «февральской» прессой и воспоминаниями современников Февраля, не мог бы это «резкое усиление», этот ветровой напор не заметить. В тех материалах, от самых разных свидетелей и участников событий, еврейские имена многочисленны, а еврейская тема настойчива, многозвучна. По воспоминаниям Родзянко, градоначальника Балка, генерала Глобачёва и многих других – с первых дней революции в глуби Таврического дворца бросалось в глаза число евреев – членов комендатуры, опрашивающих комиссий, торговцев брошюрами. Вот и расположенный к евреям В. Д. Набоков писал: 2 марта у входа в Таврический сквер перед зданием Думы «происходила невероятная давка, раздавались крики; у входных ворот какие-то молодые люди еврейского типа опрашивали проходивших» [120] В. Набоков. Временное Правительство // Архив Русской Революции, издаваемый И. В. Гессеном: [В 22 т.]. Берлин: Слово, 1922–1937. Т. 1, с. 15. . По Балку же, толпа, громившая «Асторию» в ночь на 28 февраля, состояла из «вооружённых… солдат, матросов и евреев» [121] А. Балк . Последние пять дней царского Петрограда (23–28 февраля 1917): Дневник последнего Петроградского Градоначальника // Хранение Гуверского Института. Машинопись, с. 16. . Я допускаю тут и позднюю эмигрантскую раздражительность – мол, «всё – евреи закрутили». – Но и посторонний наблюдатель, методистский пастор д‑р Саймонс, американец, к тому времени 10 лет проживший в Петрограде и хорошо его знавший, отвечал в 1919 комиссии американского Сената: «Вскоре после мартовской революции 1917 г. повсюду [в Петрограде] были видны группы евреев, стоявших на скамьях, ящиках из-под мыла и т. д. и ораторствовавших… Существовало ограничение права жительства евреев в Петрограде; но после революции они слетелись целыми стаями, и большинство агитаторов оказывалось евреями… [это были] вероотступники-евреи» [122] Октябрьская революция перед судом американских сенаторов: Официальный отчёт «овермэнской комиссии» Сената. М.; Л.: ГИЗ, 1927, с. 5. . – Приехал в Кронштадт за несколько дней до кровавой расправы над 60 офицерами (по заготовленным спискам) и стал инициатором и председателем кронштадтского «Комитета революционного движения» – «студент Ханох». (Приказ комитетов: всех до одного офицеров арестовать и судить. «Ложная информация заботливо пускалась кем-то» и вызывала расправы сперва в Кронштадте, затем в Свеаборге, при «полной неопределённости положения, при котором любой вымысел казался реальным фактом».) [123] Д. О. Заславский, Вл. А. Канторович . Хроника Февральской революции. Пг.: Былое, 1924. Т. 1, с. 63, 65. Дальше кронштадтскую кровавую эстафету перенял ещё не доучившийся психоневролог «доктор Рошаль». (С. Г. Рошаль после Октябрьского переворота – комендант Гатчины, в ноябре назначен комиссаром всего Румынского фронта, где убит по прибытии [124] Российская Еврейская Энциклопедия. М., 1994–… Т. 2, с. 502. .) – Создана революционная милиция Васильевского острова, от её имени гласят Соломон и Каплун (будущий кровавый подручный Зиновьева). – Петроградская адвокатура создаёт специальную «комиссию для проверки правильности задержания лиц, арестованных во время революции» (таких были тысячи в Петрограде), то есть безсудно решать судьбу их и всех бывших жандармов и полицейских, – возглавляет её присяжный поверенный Гольдштейн. – Однако и неповторимый рассказ унтера Тимофея Кирпичникова, с которого и покатилась уличная революция, записал в марте же 1917 и сохранил нам – любознательный к истории Яков Маркович Фишман. (Я с признательностью полагался в «Красном Колесе» на эту запись.)

И вот, итожит Еврейская Энциклопедия, «евреи впервые в истории России заняли высокие посты в центральной и местной администрации» [125] КЕЭ, Т. 7, с. 381. .