Олег Яненагорский - Записки на отсутствующих манжетах. Литературный дневник. Фрагменты 2007—2017 годов

О «компетентных органах». Кажется там же (в «Жизнеописании») я прочитал о так называемом «деле переводчиков», раскрученном в середине 30-х годов.

Группа филологов в качестве подработки участвовала в составлении русско-немецких словарей, оплату получали наличными деньгами и писали расписки в подтверждении получения заработка. Эти расписки были найдены у сестры арестованного «немецкого шпиона». Естественно, что после пыток «шпион» сказал, что это – расписки за «шпионские деньги». И сколько бы переводчики не доказывали, что это плата за словарные статьи и иную филологическую работу, следователи отвечали: «Шпион сказал, что это за шпионскую работу, значит за шпионскую». История грустная, но для нашей страны, увы, вполне обычная. Еще при Петре Великом на допросах сначала спрашивали: «Отец твой не стрелец ли был»?

Поэтому более поздняя фраза «Чем Вы занимались до 1917 года?» – это не находка ВЧК. Повернись в очередной раз История, и «брать» будут не «за написанное», а за «задуманное» (или даже за «не задуманное»).

Вот кстати интересный психологический сюжет – мог ли М. А. Булгаков отказаться от предложения МХАТ в 1939 году писать пьесу о Сталине? Сколько бы он прожил на свободе после такого отказа? Если бы еще и прожил…

Представляете какая могла быть формулировка в его обвинительном заключении? «Реализуя планы фашистко-троцкистского шпионско-диверсионного спортивно-писательского центра ОТКАЗАЛСЯ задумывать пьесу о молодости великого вождя всех времени и народов, отца мирового пролетариата ТОВАРИЩА СТАЛИНА».

Такого не было, но вполне могло быть. Ведь осудили же в Ленинграде профессора истории за связь с древнеассирийской разведкой!…

В биографии Достоевского читаю отрывки из «Легенды о Великом инквизиторе». Не понимаю, как могли коммунистические цензоры в СССР разрешать печать «Братьев Карамазовых», не выбрасывая из романа «Легенду»? Ведь это прямая диверсия против социалистических идей! Причем для думающего человека – диверсия весьма разрушительная. Или массы не могли понять идею, и поэтому безвреден был выпуск романа? Но ведь не полуграмотный пролетариат читал Достоевского, а интеллектуалы…

Читаю переписку Ходорковского и Стругацкого. Последний задает вопрос: аскеты или гедонисты властвуют над нами? Мне кажется, что ответ лежит в другой сфере – над нами сегодня властвуют чекисты, а уж какая часть из них аскеты, а какая – гедонисты (полагаю, что большая в отличие от первой половины ХХ века), имеет не очень большое значение. Впрочем, чекист чекисту – рознь…

Читаю приветственный адрес с поздравлениями юбиляру. Что-то «резануло глаз», прочитал фразу вслух: «Желаю Вам подлинного счастья». Теперь «кольнуло ухо». Вспомнил, как пытали в прошлом, загоняя иголки под ногти… заглянул в пару словарей…

«Подлинная правда, истинная, во время пыток, этому дан иной смысл: Не скажешь подлинной или поддлинной, так скажешь подноготную, будто бы от пытки „под дланниками“ и „пытки подноготной“. Не от этого ли и самое слово подлинный»?

«Подлинный – обычно сближают с подлинником („длинный шест“), на том якобы основании, что при судебной расправе били „подлинниками“ – длинными палками, чтобы выпытать правду».

Однако, очень оригинальное пожелание «подлинного счастья». Почему же не желают «подноготного счастья»?

Кажется, что иногда лучше не углубляться в размышления об особенностях русского языка и пожелания счастья.

«Не то», – прочитала женщина в опубликованном дневнике Льва Толстого. Запись была сделана после его брачной ночи. Женщина перестала уважать великого писателя. А ведь всего четыре буквы…

Новая катастрофа под Ярославлем. Причины не важны – важно, что она – очередная. Обратил внимание на то, что при посадке самолета на внутренних российских авиалиниях не принято хлопать в ладоши, а на внешних – аплодисменты раздаются, как только самолет приземляется и еще продолжает катиться по полосе.

На одном из сайтов нашел объяснение странному обычаю, возникшему у пассажиров израильской авиакомпании «Эль-Аль»: когда самолет приземлялся в Тель-Авиве, они разражались аплодисментами. Рабочей гипотезой было, что самолет должен развалиться. Успешное приземление служило поводом для торжества.