Array Сборник статей - Неизвестная война. Правда о Первой мировой. Часть 2

Что можно сказать об этих забытых книжках сегодня? «Зачастую детские книги того времени являют удивительную смесь изящества и милитаризма», – отмечает Мария Линсман, руководитель Музея иллюстрированной книги в немецком Тройсдорфе. По страницам книжек, изданных в самом начале войны, бодро маршируют солдаты, гарцуют всадники – всё в традициях XIX века, когда пехота и кавалерия решали исход сражений. Мало кто догадывался, что Великая война будет иной. Техника восторжествует над человеком. Танки, аэропланы, новейшие достижения химической индустрии – над простым солдатом. На страницах детских книг всё было по-другому. Потому такие книжки, как «Ура!» на ура и раскупались.

Вот ведь и «маленький Вилли, отважный боец» непобедим, как Зигфрид, Ахилл – герои эпических поэм. Действительность была другой. Суровой. Большинство детей в той же Германии вскоре будут страдать от недоедания и болезней, вызванных тяготами военного времени.

Однако пропагандистская литература приспособилась и к новым, тяжелым реалиям. Ведь происходившее на фронтах нельзя было скрыть под покровом гостайны. Солдаты и офицеры слали письма домой, приезжали в отпуск. Все откровенно говорили о страшных переменах, происходивших и на Западном, и на Восточном фронте. Современная война быстро развеяла прежние представления о героическом. Мечтательные дети, книжные мальчики Дойчланда, с трудом привыкали к обезображенным лицам и фигурам отцов, списанных с фронта за инвалидностью. Не знали, куда деться от стонов. Как это было не похоже на стихи из детской книжки: «Всадник мчится, цок-цок-цок, // Даже сбитый, он – молчок».

Тональность детских книжек с годами, пока длилась Великая война, менялась. Уже на второй год стало ясно, что война принимает немыслимые масштабы, что ее окончания придется ждать очень долго и что ее исход в высшей степени неясен. С этого времени ура-патриотический восторг постепенно уступает место призывам к мужеству и стойкости. Мажорный лад сменяется минорным. Все чаще звучат скорбные интонации и стоические увещевания. Они готовят немцев к тому, что Добро иногда проигрывает, потому что Зло (Англия, Франция и далее по списку) бывает с кулаками. Готовят к поражению Германии.

А ведь какой поначалу был патриотический подъем! Та же пропаганда не навязывалась обществу сверху. Наоборот, она всецело отвечала запросам «гражданского общества» того времени. Недаром в 1914–1916 годах большинство военных книжек с картинками выпускалось частными издательствами потому, что эти книжки хорошо раскупались и приносили огромную прибыль. Война почти всеми была принята с воодушевлением.

Воспитание в милитаристском духе не могло не сказаться на умах и душах детей. Вскоре прохожие заметили, что на улицах Парижа, Берлина и других городов воюющей Европы дети играют только в войну – другие забавы их не интересуют. Не с умилением – с ужасом сообщали, что кое-где малыши во дворах стали рыть окопы, упиваясь увлекательной игрой и во всем подражая свихнувшимся взрослым. В июле 1915 года во Франции даже погибли двое детей шести и семи лет: их придавили осыпавшиеся стены окопа, вырытые в смертельной игре.

Всё чаще случалось и такое, что дети постарше уже не хотели быть заигравшимися малышами – только храбрыми мальчишами. Еще недавно дети в Европе мечтали сбежать в Америку и сражаться с индейцами – теперь всё чаще сбегали на фронт.

Знаменитой стала история Розы Зенох из Галиции (Западная Украина). Эта двенадцатилетняя девочка из крестьянской семьи пробралась под Лемберг (Львов), где шли ожесточенные бои за город, и принялась помогать солдатам. Ее тяжело ранило – врачам пришлось ампутировать ногу.

Пропаганда не только подталкивала к сиюминутным подвигам – она внушала детям представления, от которых они не избавятся и двадцать лет спустя.

«Пропаганде безумно груба в этих книгах», – подчеркивает Ханс-Хайно Эверс из Института исследования детских и молодежных книг при Гётевском университете. Одной из самых отвратительных форм этой пропаганды, продолжает он, было расистское отношение к врагу – как к недочеловеку. Отчеканенная в звонких стихах – например, «Вошь русская была войне причиной», – она надолго отпечатывалась в мозгу, определяла отношение детей к вражеским солдатам и – шире – к людям других национальностей.

Двадцать лет спустя, когда эти немецкие мальчики вырастут, пойдут на новую войну, многие будут воспринимать русских солдат именно такими, какими их описывали тогда в детских книжках: вшивыми трусами с уродливыми, карикатурными лицами, трусами, не способными соблюдать элементарный порядок. Дикарями вроде готтентотов или команчей, о которых говорилось в таких же увлекательных книжках.