Array Сборник статей - Музей как лицо эпохи. Сборник статей и интервью, опубликованных в научно-популярном журнале «Знание – сила»

С приходом к власти малолетнего Петра возвращаются из опалы и орган и боярин Матвеев, с великими почестями доставленный в Москву. Но призрак прошлого недолго страшит Репьева. Наступающая развязка не уступает по своей стремительности хорошему кинорепортажу. 27 апреля 1682 года Петр провозглашен царем, 11 мая Матвеев убит стрельцами во время вспыхнувшего бунта, в Кремле, на глазах многотысячной толпы.

А орган – орган возвращает свои былые права, начинает на нем играть и Репьев. Только что в жизни повторяется? Орган снова свободен, никто против него не выступает, но исподволь, вначале совсем незаметно, что-то в музыкальной жизни начинает меняться. Что именно и почему? Разве может на это прямо ответить архив? Тут становится в дворцовом штате больше исполнителей на духовых инструментах, там покупается больше труб, здесь ведомость говорит об оплате занятий на валторне и гобое. Но последний и окончательный удар наносит органу страшный московский пожар 1701 года.

Летописная запись звучит, как былинное сказание, «1701 года июня, в 19 числе, в 11 часу в последней четверти учинился пожар в Кремле города… И разошелся огонь по всему Кремлю, и выгорел царев двор весь без остатку, деревянные хоромы и в каменных все, нутры и в подклетах. И Ружейная полата с ружьем, и мастерские государевы полаты; и на Москве-реке струги и на воде плоты и Садовническая слобода без остатку погорели. И того дня было в пожар в Кремле невозможно проехать на коне, ни пешком пробежать от великого ветра и вихря; с площади подняв, да ударит о землю и несет далеко, оправиться не даст долго; и сырая земля горела на ладонь толщиною».

Выгорел Кремль, царские и боярские дворы – а было их там немало, – в пламени пожара погибли многие органы и мастерская, где их делали и чинили. Конечно, органы были хорошо известны и в других русских городах, но все же их центром оставалась Москва. Теперь же именно здесь надо было начинать все с начала, но этого как раз и не произошло. Кипучая суматошная жизнь петровского двора – все время в разъездах, все время на колесах – не допускала и мысли о перевозке громоздких, требовавших специальной заботы и обслуживания инструментов. Мастерскую не стали возобновлять, никто не заказывал новых, да и не берег старых органов. Погибли многие инструменты, принадлежавшие попавшим в опалу боярским семьям. Спрос на них постепенно сходит на нет. Потому и позднейшие переписи перестают упоминать, что был мой Василий Репьев когда-то органистом. Первый раз он отказался от органа сам, второй это сделала за него, и уже окончательно, жизнь. Подходил к концу век органов.

Сколько поколений научились грамоте по знаменитому «Букварю славено-русских письмен» 1694 года Кариона Истомина. Среди предметов на букву О, под колесами огромных очков фундаментальный, щедро разукрашенный шкаф – орган. Истомин нашел ему место в букваре. И это не случайно. Кому и когда приходило в голову учить ребенка сразу и азбуке и незнакомым ему вещам? Значит, дети в XVII столетии хорошо знали органы. А позже? Они исчезают из букварей.

И вот последний документ – документ XVIII века. «Опись казенного комедиантского убору», московская, составленная «1734-го году декабря 30 дня». Театральное имущество – потрепанное, новенькое, перегнившее, в полной и беспросветной неразберихе:

4 трубы медных пожарных – испорчены фигуры, писанные на холсте, – погнили, одне арганы дубовые, наклеены были орехом и при них свинцовые трубы – весьма худы и негодны во множестве…

Последний документ, последнее воспоминание… Впрочем, так ли это? Орган остался жить (только как, в каких формах?) – в звучании народных песен, в зарождающихся симфонических и оперных произведениях, в первых оркестрах, во всей нашей музыкальной культуре. Но этим еще предстоит заниматься ученым, историкам, музыковедам. Орган – только подробность, только один штрих в действительной истории XVII столетия, которая начинает раскрываться перед нами.

Загадка складывалась из треугольника: книги – музеи – документы. Книги – специальная литература – утверждали, что живописи на Руси XVII века не было. Музеи подтверждали это отсутствием памятников. Зато с документами все было сложно. Начиная с середины столетия налоговые списки, городские переписи упоминали живописцев постоянно. Именно живописцев – не иконописцев. И те, и другие стояли рядом в ведомостях, но приказные не путали их, оплата всегда была разной.