Ирина Соловьёва - В потоке творчества - художник… Терентiй Травнiкъ в статьях, письмах, дневниках и диалогах современников

Парадокс ли, а может, провидение, но получилось, что именно этот технический ВУЗ стал той самой отправной точкой, началом большого пути для Терентия, но только совсем не в технику, а в то самое рисование, самую́ живопись, от которой он так уверенно всегда уходил. Именно учась здесь, он осознанно сделал первый серьезный шаг в необъятный и всепоглощающий мир искусства.

Первый курс закончил хорошо, а к концу второго, понял, что резко теряет интерес к учёбе, стал посещать занятия выборочно и принял решение уйти из института. К этому времени он успел зарекомендовать себя вполне перспективным студентом и получил предложение оформить академический отпуск, к тому же на тот момент он проходил обследование в 133-й МСЧ по линии военкомата, как будущий призывник.

Академический отпуск оказался, как никогда, к месту. Это было здорово! Он получил свободу, но при этом оставался студентом. Его тянуло в студенческое братство, вдохновлял свободный дух ваганта. Пребывая в академическом отпуске, он продолжал постоянно ездить в институт ради общения или, как говорит сейчас молодежь «потусоваться». Кстати, слово это в лексикон сегодняшней молодежи пришло как раз из тех лет – из среды хиппи.

В одну из «тусовок» институтских хиппи Терентий знакомится с Сашей Быковым – Yellow. Yellow (Желтый) его прозвали за то, что он когда-то переболел желтухой. Саша также был в «академке», и уже успел отпустить волосы. Среда хиппи была весьма привлекательна для обоих. Они быстро сошлись на почве музыки и рисования. Идея живописи вновь стала актуальна для Терентия, и Саша предложил ему не терять время зря, а поступить в вузовскую изостудию. Одновременно Быков просто и по-дружески вводит Терентия в курс дела «волосатого братства». Именно в этот момент в душе Терентия и происходит та самая перемена, вольнодумное изменение ума, свойственное всякому интеллигентному юноше в восемнадцать с небольшим лет. Он понял – чем просто болтаться в «академке», лучше проводить это время с пользой: продолжать учиться в том же ВУЗе, но только… живописи.

Институт был той силой, что постоянно тянула его к себе. Московское студенчество манило и влекло, а сам он говорил, что «с упоительным безволием бросился в эту полувзрослую, полудетскую и, самое главное, свободную жизнь»:

«Надо просто хоть раз стать и быть студентом, чтобы по-настоящему понять, что это такое. Здесь всё – и первая любовь, и первый шаг навстречу миру, когда ты почти способен быть самостоятельным, но по-прежнему чувствуешь опору и поддержку своих родителей».

Тогда он бесповоротно для себя решил, что будет серьезно заниматься в вузовской изостудии и ходить на все ее занятия. Терентий всегда любил учиться. Свидетельством этому является не один десяток дипломов, справок, выписок, в общем, «корочек» о самых разных образованиях, начиная от нетрадиционной медицины и заканчивая слесарным и кулинарным делом.

Изостудия, куда он пришел, оказалась «весьма авторитетной, с волевым и знающим преподавателем». При поступлении Травник показал ему несколько своих рисунков и человек с большой рыжей бородой, в тяжелом вязаном свитере и с длинными волосами взял его в свою команду. В студии, 30 апреля 1983 года Терентий познакомится с Вадимом Овсянниковым (хиппи с именем Blomi), оказавшим впоследствии сильнейшее влияние и на жизнь, и на саму личность Травника.

«Мы как-то моментально с ним подружились, – вспоминает он в своих дневниках. – Так нежданно-негаданно рисование, если и не вернулось из моего детства, то, по крайней мере, сделало попытку установить двустороннюю связь. С этого момента оно основательно укрепилось в моем сердце, все больше и больше вытесняя меня из ВУЗа, а ВУЗ из моего ума со всеми его „лабами“, семинарами и лекциями, с бесконечными радиосхемами, платами, осциллографами, антеннами и лампами».

Интересно то, что учась на самом сложном, можно сказать, элитном вузовском факультете АТиЭ (Автоматики, Телемеханики и Электроники, филиал Московского МИРЭА), его любимыми предметами оставались история КПСС, иностранный язык и программирование, которое тогда только зарождалось в стране.

Внутренний гуманитарий проснулся в нем, не давая спокойно радоваться свободам студенческой жизни, и мысль об уходе из института все настойчивей неотступно следовала за ним.

Вадим, который учился на другом факультете, все-таки удержался и закончил вуз. Овсянников стал для Терентия очень близким человеком и, в какой-то степени, олицетворением институтской жизни. Иногда Травник ездил на лекции только ради того, чтобы хоть на переменах пообщаться с ним. Подружившись, они нередко ходили на этюды, продолжая, активно заниматься в студии. Вот тогда-то и проявилась у Терентия обстоятельная живопись, и ему очень не хотелось возвращаться к техническим дисциплинам.