Эдуард Лимонов: Другая Россия

Но самое главное: те миллиграммы действительных знаний, которые она даёт, можно получить в каких-нибудь несколько лет, в три года! Зачем же детей деформируют, заставляют сидеть как идиотских кукол в спёртом воздухе класса лишние семь лет? Чтобы отшибить напрочь инстинкты. Чтобы привык к оскорблениям, и если мозглячка училка, неряха в рваных чулках, кричит тебе: «Остолоп!», чтоб ты не давал ей в нос, а стоял опустив голову. Все эти годы требуются, чтобы прочно перешибить твою волю, ударяя каждый день по ней как дубиной, как ломом.

Если у кого-то остались и хорошие воспоминания о школе, то они не о школе собственно, но о встреченных там двух-трёх интересных пацанах, миловидных девочках, первая там влюбленность помнится, то есть личные веши.

Так что, когда видишь пикет или митинг учителей, всех этих гиппопотамовских размеров тёток в драных шубах, то не жалей их, бюджетников, не получающих зарплату. Такие же служащие государства, как тюремные надзиратели или менты в серых армяках — они работники репрессивного аппарата. (И потом, что за нонсенс, разве женщина должна воспитывать мужчин? Это противоестественно.)

Мир нужно видеть таким, как он есть, правильно. Это экстремально важно — правильно видеть мир. Учителя — не учителя по нормальному видению — это работники государственного аппарата образования. Учителей же в мире горстка. Найти себе учителя — задача тяжкая. Тех, кто преподаёт в школах, нельзя называть учителями. Это святотатство. Учителей — горстка. Счастлив тот, кто обрёл своего учителя.

Школьные учителя — работники негатива. Это конечно не их индивидуальная вина, их самих когда-то сломали, и вот они послушно (за мелкий прайс!) заполняют память и мозги своих юных жертв начинкой из жёваных знаний: алгебра, физика, химия, геометрия, литература, история — всё вперемешку. Общая ничтожность учителей, их невысокий интеллектуальный уровень, то, что они не поднимаются над общим обывательским уровнем развития, говорят сами за себя, это не лучшие люди нашего общества. Усталые и сломленные, они чревовещают по программе. Крайне редко могут они понять своих учеников, или предвидеть их. Достаточно сказать, что в школьном аттестате у меня по русской литературе стояла «тройка». А я ведь читал запоем, запойно писал стихи с пятнадцати лет, и уж «тройки» мне явно было мало. Но мы не нравились друг другу: учительница и я. Я не мог поставить ей «тройку», она могла. Надеюсь она жива, и хоть раз в неделю опять и опять удостоверяется в своей дури.

Тотчас после воцарения Советской Власти революционеры-большевики вовсю свободно экспериментировали со школой. Если судить по «Республике ШКИД» — были выборы преподавателей, школьное самоуправление. Будущее намечалось интересное. Понимали, что если хотят выращивать нового человека, то нужна и новая школа. Но одно дело — оспаривать власть в революционном порыве. Другое дело — захватить власть и властвовать. Ломать одновременно многие институты государства — крайне трудоёмкое занятие. Да и опасное — сломаешь старую школу, а пока ещё построишь новую — не будет никакой.

Потому новой школы не получилось. Убрали Закон Божий да букву «ять», заменив их историей Покровского и материализмом для школьников. Эксперименты Макаренко и «Республики ШКИД» захлебнулись. Всё тихо возвращалось на круги своя. Во время Великой Отечественной Войны появился феномен фабрично-заводских училищ. После войны помирившийся с церковью и озабоченный укреплением государственности И. В. Сталин (он уже до этого возвратил офицеров и погоны) стал возвращать классическое образование. Было введено раздельное обучение полов, школьная форма, ремни и фуражки, платное обучение для трех старших классов, и даже латынь и греческий — мертвые языки. Продержалась эта имперская мода недолго, приблизительно от 1947 до 1955 года. И даже не была введена повсюду, оставались и школы и со смешанным обучением, и без фуражек и ремней. (Пытались ввести форму и для студентов.) В хрущевскую оттепель сталинская попытка возродить имперскую школу загнулась. «Демократичному» и американистому Хрущу она, должно быть, казалась неуместным классицизмом. Также как «архитектурные излишества» — против них стали тогда серьёзно бороться: против сталинского имперского стиля зданий МИДа, гостиницы «Украина» и иже. Между тем латынь, ремни и фуражки были из одного и того же набора имперскости, вместе с «архитектурными излишествами». Хрущу нужна была быстро-быстро рабочая сила на фабрики и заводы, и трактористы для подъема целины, потому школу сделали восьмилетней. Нужны были рабочие и крестьяне, вот их и спешно производили в восьмилетках.