9 мая
1915 И. Н.
С ещё одним своим корреспондентом, митрополитом Антонием (Вадковским), В. Розанов находился в личном знакомстве, видимо, со времени открытия Петербургских религиозно-философских собраний (ПРФС). В письме от 13 марта 1902 года Д. Мережковский пишет В. Розанову, чтобы он обязательно пришёл читать свой хотя бы и “не переписанный доклад”, сообщая, что “митрополит настаивает”, чтобы и сам Мережковский “у него читал”. В это время митрополит Антоний, по поручению Святейшего Синода, со стороны Церкви осуществляет руководство Петербургскими религиозно-философскими собраниями. И 21 января 1903 года пишет В. Розанову.
Многоуважаемый Василий Васильевич!
Как ни прискорбно мне Вас огорчить, но просьбу Вашу о разрешении Карташеву быть чтецом Ваших рефератов исполнить не могу. Если бы дело шло о Карташеве… Но он член корпорации, имеющей своё определённое знамя, профессор духовной академии, которую я всем сердцем люблю и честь которой ревниво оберегаю. Убеждённый член такой корпорации не может быть органом для передачи воззрений, отрицающих, а иногда и поносящих то знамя, которое составляет святыню корпорации (…).
Вероятно, в 1903 году митрополит Антоний писал ответное письмо Розанову из Сарова по вопросу о незаконнорожденных детях. Розанов отмечает в своей записке о нём: “Славный. Дай Бог Царств(ия) Небесного”.
Тем же годом датируется следующее письмо.
Многоуважаемый Василий Васильевич!
Получил Ваше письмо и, согласно Вашему желанию, никому о нём не скажу. Мне больно, что я Вас огорчил. Свой взгляд на Ваш реферат я выражал близким мне совсем не для того, чтобы Вам о нём сообщили. Предпочёл бы я для этого личную с Вами беседу. Мои и Ваши взгляды по многим вопросам не сойдутся, конечно, но за Вашу искренность и честность я Вас весьма уважаю. Мне не нравится в Вашем реферате и рияность тона и рияность постановки вопроса. Этим нарушается принцип уважения к святыне совести другого. Вы вышучиваете слово “благодать”, а для многих участников религиозно-философских собраний это святой и Божий дар. Зачем же так неосторожно бить совесть ближнего своего? Молитвенно желаю Вам мира души и чистой любви христианской. Мне известно, что Бог посетил Вас и семью Вашу скорбию. Сумейте в этом усмотреть любовь к Вам Божию. Я же сердечно соболезную Вам в скорби Вашей. Пошли Вам Господь утешение и отраду. Вам и семье Вашей желаю всяких милостей у Господа.
С совершенным к Вам почтением
Митрополит Антоний.
Сохранилось письмецо и другого участника ПРФС — официально председательствовавшего на Собраниях архимандрита Сергия, ректора Санкт-Петербургской духовной семинарии (будущего Патриарха Русской Православной Церкви), где есть такие тёплые утешающие слова: “Молился за Вас и буду молиться… за присных Ваших”; “записку прочитал. Очень благодарю за столь тёплое слово”, и подпись — “любящий вас, Вам преданный А. Сергий”*.
Ещё один представитель Православной Церкви, посещавший Собрания Религиозно-философского общества 1901-1903 гг., запомнил выступления В. Розанова надолго. Это испытавший на себе сильное влияние “розановщины” архимандрит Александро-Невской лавры Василий (Лузин). Вот несколько строк из его писем, на которых, к сожалению, не проставлены даты.
Досточтимейший и достоуважаемый Василий Васильевич!
Давно, ещё со дней открытых собеседований по религиозным вопросам, я заинтересован Вами и стремился познакомиться. Но до сих пор было всё что-то удерживающее меня от этого личного знакомства. Я только с интересом слежу за Вашими статьями в “Новом времени”; да приобрёл кое-что из Ваших сочинений (напр., “Около стен церковных”).
Во многом мой разум и моё сердце согласен [согласны? — И. В.] и сочувствует Вам, но не во всём…
В другом письме архимандрит жалуется ответившему на его письмо В. В. Розанову на своё здоровье и отвечает, что не может, согласно просьбе Розанова, посетить его как-нибудь вечером, так как болен водянкой и стал плохо видеть по вечерам, — у него развивается катаракта.
“Вот видите, сколько находится препятствий для личного знакомства… Жалко, что столько годов потеряно со времени Религиозно-философских собраний, на которых я был молчаливым слушателем только горячих спорщиков…” Слушая, “проникся уважением к Вам, особенно же после ознакомления с Вашими некоторыми произведениями (напр., “Около стен церкви”). С тех пор я много работал над приведением в порядок своего миросозерцания; написал и приготовил к печати целых три тома, которые можно издать лишь за границей. Я пытался было и здесь кое-что издать. Но наши святители и богословы подняли такую бучу в салоне гр. Игн[атьев]ой, что пришлось бросить сию попытку. Против установленных и принятых авторитетов у нас ничего нельзя говорить. Наши богословы пужаются свободного слова и не умеют и не смеют ничего вопреки глаголати, а, пользуясь силой и властию, глушат всякую живую мысль”.
Читать дальше
