Эрнест Хемингуэй: «…оставаться самим собой…»

Как бы там ни было, Хэдли и я… приехали в Аосту из Швейцарии и первый день ночевали в монастыре на высоте около двух тысяч метров. Из Аосты мы добрались до Милана, оттуда в Виченце, потом автобусом в Скио — Себио по другую сторону горы, пост Доломите теперь гостиница для туристов — и в «то бишь как его» — маленький симпатичный городок, который итальянцы не обстреливали, если австрийцы не обстреливали Себио. Затем мы поехали в Тренто и оттуда на машине через Адамелло в Риву и вдоль озера Гарда в Сермионе очаровательное выступающее мысом в озеро местечко, которое видно из Дезенцано — станция, где мы видели чехов, помнишь? Дальше на машине в Верону и поездом в Местре — видел дом, где разводят шелковичных червей и где я нашел моего рогоносца, когда он, лежа на носилках в исподнем, слушал, как жуют шелковичные черви [4]. Фоссальта — совершенно новый, отвратительный город, в котором ничто не напоминает о войне, разве что шрамы на деревьях, да и те зарастают и заживают. От старых окопов не осталось и следа. Разрушенные дома заново отстроены и заселены людьми, отсиживавшимися в Сицилии или Неаполе. Я нашел то место, где был ранен, — гладкий зеленый берег реки — напоминает современные картины битвы под Геттисбергом [5]. Пьяве прозрачная и голубая, и вверх по ее течению, туда, где был траверс, тянули на лошадях большую груженную цементом баржу.

Ну, да ладно. В Милане я видел Муссолини, и взял у него интервью, и написал три статьи, в которых предсказал захват власти фашистами.

Мы вернулись в Париж, и полетели в Страсбург, и бродили по Черному лесу, и ловили форель, и останавливались в маленьких гостиницах, и любили друг друга… Снова вернулись в Париж, и я получил телеграмму из «Стар» с просьбой выехать в Константинополь, и, приехав туда, прошел вместе с отступающей греческой армией, и провел три недели в самом Константинополе — три восхитительные недели, когда в предрассветной мгле мы садились в машину и ехали к Босфору посмотреть на восход солнца, протрезвиться и поразмыслить над тем, будет ли еще одна война, которая снова повергнет в огонь весь мир — и ведь она чуть было не началась. Возвращаясь домой, я пересек Фракию — в машине, верхом на лошади и просто пешком, а затем через Болгарию и Сербию добрался до Триеста и оттуда на поезде в Париж к Хэдли… А потом мне пришлось отправиться в Лозанну на конференцию. В Лозанне я оставался до рождества, и мы ездили в горы, и жили в маленьком коричневом швейцарском шале, и катались на лыжах и бобслее, и вечерами пили горячий пунш, и дни стояли ясные и холодные, и было полно снегу. После этого я уехал в Рапалло, и снова телеграмма, и я отбыл в Рур [6]…

Должно быть, ты устал от моего рассказа. Но я старался раскрыть тебе все «секретные» сведения и разрушить образцово-показательное представление о себе.

18 июля 1923 г.

Уильяму Д. Хорну

Париж

Дорогой рогоносец,

итак, ты снова влюблен. Что ж, это — единственное стоящее занятие. Неважно, чем может обернуться любовь, но пока ты любишь, игра точно стоит свеч. Черт побери, Хорни, я надеюсь, все закончится хорошо. Кто-кто, а ты этого заслуживаешь…

Испания чертовски хороша в жару. Я ездил туда два месяца назад изучать бой быков, и жил в Мадриде на Кайе Сан-Херонимо в пансионе для матадоров, а потом разъезжал по всей стране с группой тореадоров — Севилья, Ронда, Гранада, Толедо, Аранхуэс — и старался все понять. Вернулся, забрал Хэдли, и мы отправились в Памплону — столицу Наварры, и только что возвратились домой после лучшей недели в моей жизни со времен «Подразделения». (Хемингуэй имеет в виду 4-е Подразделение Красного креста, в составе которого он служил в Италии. — К. Бейкер.)

Празднество в Памплоне — пять дней бои быков и танцы днем и ночью, чудесная музыка — барабаны, свирели, флейты, лица с картин Веласкеса, Гойи, Греко, все мужчины в синих рубахах и красных платках кружат, взмывают, парят в танце.

Мы единственные иностранцы на этой дьявольской феерии. Каждое утро быков, которым предстоит драться после полудня, выпускают из корраля на окраине города, и они мчатся по длинной главной улице к арене, и все молодые смельчаки Памплоны бегут впереди! Нужно пробежать полторы мили — боковые улочки отгорожены большими деревянными воротами, и вся эта преследуемая быками ватага несется очертя голову.

Ей-богу, в этом городе настоящие бои быков. Здесь собрались восемь лучших тореро Испании, и пятеро из них были пронзены рогами! Быки поднимали на рога по одному тореро в день.