Газета Завтра: Газета Завтра 203 (42 1997)

Чем вызвана заявка НПСР на вотум недоверия правительству — сейчас уже ясно любому мало-мальски думающему и следящему за ходом событий наблюдателю. Что уж говорить о тех, кто замыслил и реализовал игру в отставку! Они шли на обострение лишь для того, чтобы выторговать себе какие-то дивиденды от шантажа “противника”. То, насколько игровое начало доминировало задолго до постановки “категорического” вопроса о недоверии, демонстрирует пленум ЦК КПРФ, на котором идея соглашения с властью оказалась поддержана чуть ли не всем “агрессивно-послушным большинством”. Заимствуя этот термин из эпохи перестройки, мы сознательно адресуем читателя к самоубийственно-идиотским выходкам той, горбачевской, компартии.

Ситуация с Горбачевым, видимо, воспроизводится полностью. Но такое воспроизводство требует объяснения. А объяснение, увы, не может быть комплимен- тарным по отношению ко всей структуре, именующей себя российской компартией. Мы и до этого отказывались от других объяснений, которые давали разного рода “певцы российского номенклатуризма”. Объяснения этих “певцов” выглядели заманчиво. Мол-де, есть здоровые силы, управленческий потенциал партии. Эти здоровые силы вели народ верным путем. Но зловещий заговор мирового империализма сумел внедрить в их ряды отдельных немногочисленных изменников. Эти изменники во главе с “исчадием ада”, находящимся на службе у самых зловещих сил и отмеченным за это адской печатью на лысине, извратили доброе начало в здоровой номенклатурной среде и за счет этого подорвали устои социализма и разрушили СССР.

Недоуменный вопрос: как же это здоровое большинство не сумело ничего “проунькать” по части зловещих происков не только в 1985 или 1987, но и в 1990 году — оставался без ответа и раньше. Но раньше этот вопрос можно было еще считать некорректным и обвинять вопрошающих в том, что они ставят знак равенства между преданностью партии, стремлением сохранить единство ее рядов и основополагающий принцип демцентрализма, — и клиническим идиотизмом, политическим дегенератизмом, тупостью, граничащей с изменой народу и государству.

Этот вопрос ранее можно было также трактовать, как подрыв единственной народной надежды на избавление от мировых супостатов, нагрянувших на Отечество. Мол, есть надёжа в лице КПРФ, а вы ее подрываете! Кому служите, господа, на чью мельницу?.. И поехало, понеслось…

На самом деле, задавая базовый вопрос об ответственности за крах страны и системы, ответственности, лежащей на всей партии как политическом целом, со свойственным этому целому принципом выдвижения своего руководства, мы вовсе не сводили все к политической “клинике”, тупости и беспомощности широкой (от пленума до съезда) партийной правящей группы. Мы именно считали и считаем, что эта группа претерпела длительное и необратимое перерождение. Мы считали и считаем, что замысел воровского передела собственности и сдачи геополитических позиций советской сверхдержавы родился в недрах правящего советского элитного сословия (партия, спецслужбы, армия, хозяйственная верхушка, научно-культурная элита и т.п). Эта верхушка сгнила ровно настолько, чтобы обеспечить перевес сторонников подобного замысла над его противниками. Она сгнила ровно настолько, чтобы невозможным стал системный и эффективный отпор данному замыслу изнутри самой партии.

Наличие противников этого замысла внутри элитной прослойки — безусловно. Как безусловно и то, что эти противники не сумели создать эффективных форм отпора тем, кто вполне понимал в кровавый миг передела, на что и зачем он поднимает свою преступную руку. Сговор совокупных элитных верхов с торговым классом и его криминальными спонсорами привел к тому, что мы имеем. Партия сдала позиции фактически без боя. Никогда в истории правящая элита не собирала вещички на своих “Старых площадях” с такой безропотностью. И никогда в истории эта правящая элита так легко и безболезненно не пересаживалась с правящих административных кресел в офисы банков и корпораций так называемых “новых русских”.

В нашем российском доме пахло не мятежом, не революцией или контрреволюцией. В нем пахло воровством. Воровством, неслыханным в мировой истории. Этот смердящий запах бил в ноздри уже в 1991 году и стал почти нестерпимым осенью-зимой 1993 года. Гнилье глядело на нас своими выморочными зенками все последние годы. Какой запас веры в способность ЭТОГО обновиться, какой запас любви к своему прошлому нужно было иметь, чтобы принимать мертвое за живое, скелет за любимое существо, тление за семена новой жизни?! Страшно больно отнимать веру, но еще больнее видеть, как эта вера отдается на поругание. Происходит же именно это. И происходит потому, что концентрация гнили в обновленном и преобразованном номенкла- турном субъекте в 1997 году выше, а не ниже той, уже запредельной, которую мы имели к началу распада СССР.