Конечно, накал вражды по отношению к такой фигуре всегда был очень велик. И оправдаться перед историей надо. Но, с другой стороны, что, если все эти клеветники и бесчестные люди и останутся в той истории только потому, что Сараскина с Солженицыным вытаскивают их на свет божий и раздают им с высоты своего положения щелчки?
А ведь Солженицын ох как непрост. Это еще не застывший памятник нашей литературы. Один Солженицын у нас должен быть такой, во все времена. Пророк в своем отечестве. И книга поэтому может такая быть, тем более, что написана она в разы умнее, чем многие другие апологетические биографии. Но, конечно, произведение слишком предвзято. Наконец, оно просто очень подробностно (не излишне ли?), как, наверно, любое оправдание добра на 900 с лишним страниц. Но на фоне того, что вообще пишут, на мой взгляд, такие книги нужно издавать и читать, они составят хорошее подспорье будущему настоящему исследователю Солженицына и его эпохи, которую он один, может, характеризует ярче Горбачева и Ельцина.
Вот что стоило, на мой взгляд, первой премии из всего короткого списка (и что отметили третьей), так это произведение Рустама Рахматуллина "Две Москвы, или Метафизика столицы". По-настоящему глубокая книга, написанная с любовью к Москве и о Москве. О Москве вообще пишут не так уж мало. Но эта книга содержит даже не столько москвоведческие эссе, сколько прозу, плотную, густую, в ней угадывается сложный ритм. Даже не могу сказать, чего бы в ней не хватило. В идеале тут еще нужен был образ автора, хотя это, конечно, была бы совсем другая книга. Ближайший литературный сосед - конечно, Вайль со своим "Гением места", но Вайль - кокетка, подбирающая звенящие интеллектуальные аксессуары к нарядам. Рустам Рахматуллин просто живет в коконе таинственных соображений о не открытых взгляду взаимосвязях: исторических, культурных, архитектурных. Он совершает внутреннее путешествие, путешествие, не покидающее пределов Москвы, пишет собственный вадемекум.
Такой книге каждый читатель мог бы уделить заслуженное почетное место в своей домашней библиотеке. Она писалась не для чтения, а для перечитывания. И отчего бы это о таких превосходных книгах не всегда находишь, что сказать, кроме собственно - "превосходная"? Оно ведь их не исчерпывает. Может быть, боишься предвосхитить новое открытие и узнавание этой книги другим читателем. Рассказать больше, чем читатель рад бы услышать. А писатель и так знает цену своему труду.
Еще одна книга, о которой стоит сказать особо в нашем теперешнем разговоре. Владимир Костин, вошедший со своим произведением в лидеры читательского голосования на сайте премии. Это удивительно в том смысле, что в нашем пресыщенном информационном обществе такие неброские, но серьезные книги, оказываются, иногда могут иметь успех - пусть не такой широкий, как заслуживают, но определенно глубокий.
Взять хоть нехлёсткое, какое-то вопиюще нерыночное название - "Годовые кольца". Так назвать книгу мог бы, наверное, Долматовский. Имя Владимира Костина наверняка московскому читателю ничего не скажет, и он (в лучшем случае) полезет в интернет. Чтобы среди многих Костиных отыскать того, о котором всего-то и написано: "Многие из заявленных докладчиков, среди которых были и вполне известные фигуры - например, председатель Томского отделения Союза российских писателей В. Костин…, не пришли на слушания".
Какие уж там слушания, неизвестно, но подумаешь: правильно, что не пришёл, нечего писателю ходить по всяким слушаниям. "Вполне известные". Плохо, что "вполне". Такие писатели должны быть известны без "вполне".
"Годовые кольца" - сборник небольших повестей. О сегодняшних и не сегодняшних днях. Скажем, в повести "Бюст" события происходят в наши дни, со всеми узнаваемыми реалиями - стремлением к успеху, славе, деньгам. И одновременно - в эмигрантском Харбине (20-30-е и позже, в 40-е годы). В повести живут два героя, оба Синицыны - сын и отец, а кроме того у взрослого и успешного сына-Синицина в наши дни - свой сын, Синицын-младший. Бюстом решили увековечить славу одного из Синицыных другие Синицыны, вокруг этого и развивается конфликт (не станем пересказывать).
Книга в целом - повести "Родок и платочек", "Что упало, то пропало", "Музонька", "Годовое кольцо" - объединяет многих людей, героев, действующих и бездействующих лиц, не из какой-либо одной социальной группы, а разных слоев нашей жизни. При этом писатель не заидеологизирован. Владимир Костин еще обретет своего критика. Он русский писатель, человек опытный, говорящий без навязчивых политизированных истин. Его привлекают люди, их жизнь, судьбы, характеры, в которых чувствуется художественная правда.
Читать дальше
