Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2007 #7

Снега отгребали от светлых крылечек,

Покуда калился кирпичный запечек.

А помнишь, как наши любили мальчишки

На печке горячей почитывать книжки?

А нынче парно от земли, духовито.

А сколько новёхоньких гнёзд понавито!

И наши полночные зимние страхи

Вот-вот улетучатся с посвистом птахи.

Журчит водополье в овражной низине.

Дивитесь, ребята, оттаявшей глине!

Нас жизнь тормошит для броска и разбега.

И всё-таки жаль уходящего снега.

Когда прольются с небосвода

Луны холодные лучи -

Светясь, речные вспыхнут воды,

Искрясь, блеснёт роса в ночи.

И лунный свет зеленоватый,

Заоблачный и неземной,

От нас относит прочь куда-то

Вселенной отзвук потайной.

А тот, кто видел в свете этом

Реку, луга, поля и лес,

Тот хоть на миг, но был поэтом,

Счастливцем дива и чудес.

Я тоже был им!

Падал косо

Зелёный луч.

Была видна

Не только зыбь речного плёса,

Но рябь ракушечного дна.

И майской ночью серебристой,

Отбросив сетчатую тень,

Мягка и млечно-шелковиста,

К нам льнула белая сирень.

Её пахучестью объятый,

Я клялся сдуру, сгоряча

В любви, конечно. Спешны клятвы

При свете лунного луча.

Зелёный луч, в оконце брызни!

И озари моё жильё,

Являя мне и прелесть жизни,

И как бы. призрачность её.

29 января (утро).

С возрастом я стал бояться неурочных телефонных звонков. Рано утром, когда все домашние еще были в постелях, зазвонил телефон, и предчувствие беды вошло в каждую клеточку: "Господи, лишь бы никто не помер!"

Звонили из далекого райцентра. Соседка стареньких моих родителей сразу же начала извиняться:

- Разбудила, поди, вас всех? Мне на дежурство уже бежать - вот и трезвоню спозаранок.

- Что-то случилось?

- Приезжайте. Ваша мама в больнице. Ногу сломала, и перелом-то какой-то сложный.

- Когда?

- Еще третьего дня. И отец ваш тоже в больнице. Я рвалась еще вчера позвонить, да она не велела - вы же ее знаете…

Знаем, конечно. Каждую косточку давно уже ломит, но ни одной жалобы, ни единого вздоха-стона мы от нее не слышали - железная какая-то. А ведь натерпелась, жизнь корежила - не дай Бог никому. Ехать, надо срочно ехать! Стоп! А как же допрос? В кармане - повестка на допрос к следователю ФСБ. Ладно, переживут - мама у меня одна.

ТРУШНИКОВ Сергей Васильевич родился в 1948 году в г. Соликамске Пермской области. С 17 лет работает журналистом. В 1985 году приглашен в пермскую областную газету "Звезда", где прошел все ступени - от собкора до заместителя главного редактора. В1990 году избран главным редактором газеты "Звезда". Член Союза журналистов России, заслуженный работник культуры РФ. Лауреат международных, российских и областных журналистских премий и конкурсов. Член Союза писателей России. Живет в г. Пермь

6

Через пару часов я был уже в дороге. "Красотища-то какая!" - сказал водитель, когда выехали за город. Морозило. Вдоль дороги искрились на солнце есенинские белые березы, но мне было не до красоты этой, хотя, наверное, и ей тоже предназначено свыше спасать мир, а значит, и моих отца с матерью. Я думал о них, торопя дорогу: "Быстрей бы!" Я ругал себя за вечную свою мягкотелость. Сколько ведь раз собирался перевезти их в город, а они все отнекивались: никуда, мол, не поедем, пока ноги носят и руки не отваливаются. Не настоял, и вот теперь…

29 января (день).

Двести с лишним верст пролетели за два с половиной часа. Домой заезжать не стал - там пусто и холодно. Сразу - в больницу, трехэтажное здание которой успели построить еще при советской власти на самой окраине райцентра.

Меня проводили в ее палату. Мама виновато улыбнулась:

- Вот и оторвали тебя от дел…

- О чем ты? Тебе больно, мама?

Она снова улыбнулась, оставив глупый мой вопрос без ответа. Я взял ее руку - она была живая и теплая. Наткнулся на пульсирующую жилку на запястье. Погладил. Захотелось заплакать.

- Все будет хорошо, мама!

- Не знаю… Хотелось бы.

- А ты верь. Верь!

- Стараюсь.

Маленькая седая головка на белой подушке. Надо же, как усохла за какой-то месяц. Мы приезжали тогда на день рождения отца - мама сноровисто накрывала на стол, и казалось, такой, неугомонной и ловкой она будет вечно.

- А где, мам, отец?

- Через палату. Придет, сядет рядышком. Возьмет руку - молчит, молчит, а потом скажет: "Как мы с тобой хорошо жили". А у самого слезы… Я ведь не за себя, за него больше боюсь: как он без меня? - почти ведь не слышит уже.

Читать дальше