Ольга Аленова - Чечня рядом. Война глазами женщины

– Ну что, повеселимся? Пока они еще теплые…

Здоровенный собровец с автоматом наперевес пнул сапогом в спину бородатого чеченца. Тот упал, потом быстро поднялся и, не поднимая глаз, ушел в сторону.

– Сука, – процедил федерал. – Моя бы воля, расстрелял бы падлу.

– Да их всех мочить надо! – откликнулся омоновец Серега. – Полгода в наших ребят стреляли. Сдались, когда патроны закончились. Жить хотят, шакалье.

Расчищенная площадка на окраине Комсомольского. Здесь на земле сидят, пригнувшись и заложив руки за голову, сдавшиеся чеченцы. Среди них – две женщины. Разорванная одежда, безразличный взгляд. Они два месяца воюют бок о бок с мужчинами. Одна из них – не просто снайпер, а очень хороший снайпер. Обе страшно боялись выходить к федералам. Два раза возвращались, но парламентер их уговорил.

С земли поднимается раненый боевик. Опираясь на палку и хромая, направляется к федералу.

– Ну ты, мудила, сел, быстро. Быстро! – собровец направляет в его сторону автомат.

Пленный послушно садится. Собровцы внушают страх, но чеченец все же решается:

– Командир, поговорить надо… Последнее время мы жили в Шатое. Потом Гелаев повел нас на Комсомольское. Сказал, что впереди Урус-Мартан – новая столица ваххабитов. Там нас ждут, там двести ваххабитов с оружием. Там федералы нас будут бояться. Но Гелаев ушел. Не знаем куда, мы давно его не видели. Зато в горах осталось много наших. Если нас не убьют, мы могли бы им объяснить, что нужно сдаваться. Мы понимаем, что федералы нас ненавидят, но нас уже ненавидят и сами чеченцы. За Шатой, за Комсомольское. Не знаю, простят ли.

К вечеру 20 марта стало известно, что в плен сдалось 76 боевиков. Ночью должны были «принять» еще 12, однако из-за начавшейся перестрелки коридор для их выхода был закрыт до утра.

Тех, кто успел сдаться, на вертолетах отправили в Ханкалу. Но из 76 пленных туда добрались только 72. Остальные, наверное, попытались сбежать по дороге. Впрочем, они не первые. Вот недавно в Ханкале умер наемник-уйгур, гражданин КНР. Его тоже взяли в Комсомольском, но на неделю раньше. Потом несколько дней проводили следственные мероприятия. Он, наверное, тоже хотел сбежать. А может, просто здоровье подкачало.

Однако пленным всегда рады. Например, тех, что привезли сейчас в Ханкалу, спецназ приветствовал прямо на взлетной площадке.

Из открытой двери вертолета выпадает первый чеченец. Его поднимают и тащат по коридору между двумя шеренгами военных. Второй идет сам, но тут же получает пинок в бок. Так приветствуют всех, но особенно рады снайперше. Та буквально вылетает из вертолета на бетон. Подняться после такой встречи смогли не все.

– Ничего, очухаются, – обнадежил майор, прилетевший вместе с пленными из Комсомольского.

– Зачем бьете, они же пленные? – говорю майору.

– На войне, ребенок, есть только одно правило. Один закон. Месть. За своих. Ты видела, что они с нашими бойцами делали? И не надо тебе этого видеть. А кто видел, не забудет. У меня пятеро ребят погибло из-за этой мрази. И друг один. И вообще, я считаю, что пленных на этой войне просто нельзя брать. Хотя им и так будет несладко. Сначала – Чернокозово, потом – суд, потом – зона где-нибудь в Сибири, в тайге. А там этих отморозков не любят.

Но моджахедов такая перспектива, видимо, вполне устраивает: вчера утром в Комсомольском сдалось еще 15 боевиков. Шли без оружия, руки за голову.

В тот же день генерал Лабунец объявил, что войсковая и оперативно-поисковая операция в Комсомольском завершена.

В Автуры, в штаб объединенной группировки «Восток», мы прилетели вечером 28 марта. Командующий группировкой генерал Сергей Макаров в начищенных до блеска ботинках встретил нас у штабной палатки:

– Рассказывать-то нечего. Война закончилась, а найти и обезвредить оставшиеся группы бандитов – дело милиции. Это вы выдумываете информацию о захвате Ножай-Юрта, скоплениях боевиков… Отстранить бы вас от работы дней на десять!

– Но скопления боевиков не легенда, об этом сообщают каждый день в информационных сводках.

– Да кто их видел, эти скопления?! Вот кричат, что мужское население в чеченских селах увеличивается. Так мы и добиваемся, чтобы они из леса домой вернулись. А там увидели, что их жен и сестер не насиловали русские солдаты, что дома можно восстановить, и занялись мирным трудом.

– Но под Центороем была попытка прорыва боевиков?

– Не было никакого прорыва! Двадцать человек, у которых руки по локоть в крови, – это скопление боевиков? Да им деваться некуда, вот и пытаются улизнуть. Да не получается!