Максим Калашников - Крещение огнем. Борьба исполинов

Однако уже в 1982 г. в Конгрессе образовалась широкая коалиция, которая сначала наполовину урезала требуемый президентом темп роста военного бюджета, а с 1984 г. полностью исключила его. Из-за высоких темпов вооружения резко изменилось общественное мнение, и тревога из-за огромного дефицита бюджета, приведшего к взрывообразному росту государственных долгов, все больше определяла все области политики, в том числе и политику обороны.

«Уже в 1984–1985 г г. болезнь Альцгеймера явно начала прогрессировать: президент переставал узнавать своих ближайших соратников. Один из советских дипломатов вспоминал, что в ходе встречи с Михаилом Горбачевым Рейган шесть раз за вечер рассказывал ему один и тот же анекдот. Во время второго срока правления Рейган полностью отошел от дел из-за ослабления памяти и неспособности сконцентрироваться. Большая часть власти сосредоточилась в руках министра финансов Дональда Ригана, директора ЦРУ Уильяма Кейси и первой леди Нэнси Рейган», — пишет П. Жаворонков.

Как видите, в экономике Штаты при Рейгане уже «плыли». Гонка вооружений сильнее била по ним, нежели по СССР. И здесь наши шансы выглядели предпочтительнее: Союз еще не использовал всех ресурсов и резервов. Вопреки крикам изменников и дураков он не надрывался.

По состоянию на 1985 г. Красная империя даже при тогдашней ее элите удерживала в руках свои сферы влияния. В Афганистане усилился натиск на душманов. В Польше диктатор, генерал Войцех Ярузельский, смог разгромить антисоветскую оппозицию и крепко держал бразды правления. Падали мировые цены на нефть — но оставались великолепные шансы их повысить, заодно поискав иные источники валютных поступлений. Например, поставки для будущего ядерного подводного флота Индии. Экономика СССР уверенно обеспечивала основные потребности граждан: у нас не было голода и нищеты, обеспечивалось доступное образование высокого качества и большие социальные гарантии. А экономические показатели страны были такими, что только в 2005 г. власти РФ поставили задачу достичь показателей красной РСФСР — отнюдь не лучшего для нее 1990 г. — к 2010-му.

В 1985-м мы еще имели широчайшие возможности для маневра. Сохранялся мощнейший научно-технический потенциал, способный дать стране новые изделия в кратчайшие сроки. Были планы андроповской экономической реформы по созданию конкурентоспособных высокотехнологичных корпораций и развитию частного сектора — малого и среднего бизнеса. В гонке вооружений представлялась возможность загнать США в угол с наименьшими для СССР затратами. Помощь зарубежным странам могла быть сокращена и переведена на рациональные рельсы. Более того, часть таких стран побежала бы за помощью к США, увеличивая перенапряжение американской экономики.

Все это давало нам необходимые пять лет, чтобы США выдохлись, влезли в сложнейший кризис и запросили пощады. Да что там пять! Мы могли держаться втрое дольше. Напомню, читатель: в реальные 1990-е страна пережила катастрофу, рядом с которой все трудности СССР кажутся легким дождичком по сравнению с потопом. Даже минимально реформированная советская система держалась бы все девяностые годы. А уж с созданием «опричной» экономики, опирающейся на закрытые города и центры взрывного развития необычных технологий (реально существовавший план, описанный в «Третьем проекте»), — и подавно. После капитуляции США нам оставалось лишь принять выгодные условия, которые нам предлагала Европа, трепещущая перед сильными. Немцы в обмен на воссоединение модернизировали нам целые отрасли индустрии. Мы вовлекали европейцев в целый ряд научно-технических проектов — вроде создания гиперзвукового самолета и нового космического «челнока». Мы вовлекали их в грандиозное строительство транспортных коридоров Евразии…

Рейган оставил страну своему преемнику Бушу-старшему в крайне нелегком положении.

«За четыре года президентства Буша во внутренней политике царило „радиомолчание“. Много энергии, однако, требовалось на то, чтобы решить проблемы тяжелого наследия администрации Рейгана: дефицита государственного бюджета, государственных долгов и крушения многих „сберкасс“, которые разорились на спекуляциях в годы бума цен на землю и дома. При этом дефицит государственного бюджета был обоюдоострым мечом. Он узко ограничил бы пространство политических действий любого президента. Одновременно он мог быть использован как оправдание президента, который и так не собирался проявлять инициативу во внутренней политике. Скудные результаты внутренней политики администрации Буша состояли в издании закона об инвалидах и охране воздуха. От притязаний вновь избранного президента войти в историю как поборника прогресса в образовании или защите окружающей среды в последующие годы не осталось и следа. При этом Буш мог бы приобрести поддержку Конгресса, с которым сотрудничал и с членами которого имел превосходные личные отношения. Буш также не смог использовать свою большую популярность после выигранной войны в Заливе, дабы осуществить обширную внутриполитическую программу. Вопреки совету своих сотрудников он провозгласил минималистскую концепцию, в которой речь шла лишь о борьбе с преступностью и о транспортной политике. Экономически-политическим несчастьем стало заявление Буша о том, что он, несмотря на собственные многократные обещания, повысит налоги из-за дефицита государственного бюджета. Вообще, экономическая политика и экономическое развитие стали ахиллесовой пятой его администрации, что стоило ему в конечном счете переизбрания: экономика и индивидуальные реальные доходы переживали застой. Внешнеторговый дефицит, прежде всего в торговле с Японией, продолжал расти, и число безработных выросло на 3 млн. Незадолго до дня выборов 1992 г. это недовольство нашло свое отражение в опросе общественного мнения. 80 % опрошенных считали, что правительство ведет страну в ложном направлении и что экономическое благосостояние страны находится под угрозой. Распространялись пессимизм и упадническое настроение»,