“Дальше пойдет речь о “мюнхенском сговоре”, “предательстве”, “подготовке Западом гитлеровской агрессии”! — может воскликнуть нетерпеливый читатель. — Все это давно уж известно…” — “Все, да не все”, — может ответить автор словами незабвенного старшины Васкова из фильма “А зори здесь тихие…” Отказавшись и на этот раз от пересказа общеизвестных истин, автор предлагает читателю несколько переместиться с привычной точки зрения “на Мюнхен” и не торопиться осудить его за следующее заявление: все, абсолютно все участники Мюнхенского соглашения искренне стремились к миру! Но… каждый — для себя. При общем стремлении — ублажить всех остальных. Начал “ублажение” Гитлер.
Перед самым Мюнхеном он возглавляет “великое посольство” к дуче. Во главе с пятьюстами своими ближайшими соратниками торжественно въезжает в Рим. Приемы у короля Виктора Эммануила… Радостное общение с Муссолини… Речи, речи о дружбе… Дело сделано: дуче согласен стать участником конференции, снимает наметившиеся было претензии на кусок тирольского пирога… Далее следует ублажение Чемберлена и Деладье
Чехословакии, и всем хорошо: мы, немцы, еще больше привяжем ее к нашему пакту 1934 года, и вам, Англии и Франции, польза от этого тоже немалая: станет еще больше благодарной за союзничество и еще больше возненавидит Советский Союз. Ах да, чуть не забыли Венгрию — и ее можно успокоить, передав ей Закарпатскую Украину. Кто там еще? Словакия? Мы, немцы, объявим ее “независимым государством”, прирезав, правда, от нее южную часть Венгрии. Как видим, Гитлер всех готов ублажить.
Но… гитлеровские генералы, прежде всего Кейтель, Браухич, Бек (начальник Генштаба!), в тревоге: чехи подтягивают войска к границе, у них сильная армия, а Германия к войне совершенно пока не готова, Франция совсем рядом, да и Советский Союз настроен весьма решительно, ведь у него пакт с Чехословакией, со стороны Украины уже развернуты 30 дивизий, авиация, артиллерия. И тут Гитлер придумывает поистине гениальный ход. Он собирает свой высший генералитет. Вот как описывает эту сцену известный американский военный историк Джон Толанд в своем капитальном труде “Адольф Гитлер”:
“Фюрер начал говорить размеренно и спокойно, но постепенно в его речи стал появляться все больший и больший накал: “Мое непоколебимое решение состоит в том, что Чехословакия должна быть стерта с географической карты. Мы прибегнем к таким методам, которые, возможно, не сразу получат признание от вас, старых боевых офицеров”. Он тут же объяснил, что вопрос с Чехословакией лишь часть далеко идущего стратегического плана захвата “жизненного пространства”. Если Германия вступит при этом в неизбежное столкновение с Востоком, тогда Чехословакия могла бы ей угрожать с тыла. Это следует исключить именно сейчас, в самый подходящий момент, когда ни Англия, ни Франция не намерены воевать, Россия отрезана и не сможет вмешаться, и дуче совершенно согласен с нашими действиями”.
Едва Гитлер закончил свою речь, как к нему бросился только что не веривший в успех этой авантюры Геринг: “От всего сердца поздравляю вас, мой фюрер, с выдающейся идеей!” Дальше все было “делом техники” — в Лондон к лорду Галифаксу, тогдашнему министру иностранных дел, полетел Геринг, был обласкан после доведения до него столь блестящей идеи фюрера и даже… получил через него для Гитлера приглашение от самого короля!
Взаимоублажение закончилось: Гитлер получил все, что хотел, в ответ на обязательство напасть на СССР. И он тут же объявил своим восхищенным генералам: “В ближайшее время мы займемся делами на Востоке. После этого я дам вам три или четыре года, чтобы разобраться со всеми этими, на Западе…”
“Но ведь столько лет все говорят и пишут о “мюнхенском предательстве”! — может воскликнуть читатель. — Разве его не было?” — “Было. Но лишь со стороны… Чехословакии”. Сами же участники конференции, словно деды мазаи, хотели спасти зайцев. Каждый — своих. Или, другими словами, думали-рядили, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Нельзя же в самом деле заподозрить Англию и Францию в том, что они только и мечтали, чтобы уже на следующий год оказаться в войне с Германией? И британский премьер был вполне искренен, когда, вернувшись в Лондон, у трапа самолета размахивал листком бумаги: “Я привез вам мир!” А это, говоря словами Талейрана, было больше, чем преступление — это была ошибка.
Что же касается предательства, то это — особое, замешанное на трусости, состояние души. Склонность к предательству может быть свойственна не только отдельным людям, но и целым социальным группам, даже народам. Хотя Гитлер кричал о том, что Чехословакия угрожает его тылу, что она — “нож в сердце Германии”, он не сомневался, что “эти швейки” воевать не будут, как не хотели воевать за Австро-Венгрию, так не станут воевать и за себя — так уж их воспитали правители: в случае опасности спрятаться, отсидеться, выждать. Но Гитлер, разумеется, был не совсем прав: к о г д а н а д о, чехи были способны на
Читать дальше
