Сергей Родин - Отрекаясь от русского имени

Одновременно с поляками «вступили в украинские земли» и литовцы. Так состоялось «присоединение Украины к Литве». (Снова наблюдаем знакомый смысловой ряд: «украинский» – «Украина» – «украинцы»…). Однако и литовцы проявляют такое же упрямое неприятие всего «украинского», представляя «свои завоевания как миссию «по собиранию земли Русской». Более того, словно издеваясь над украинскими потугами О. Субтельного, официальным языком образовавшегося Великого княжества Литовского объявляют опять же … «русский»! Здесь уже нервы нашего «историка и политолога» не выдерживают и он с возмущением поясняет в скобках «т.е. украинско-белорусский».

Двигаемся дальше по сконструированной им «многовековой истории Украины». И в XIX в. в ней абсолютно ничего не меняется: все та же загадочная мимикрия «украинцев» под «русских» при отсутствии каких-либо объяснений этого странного феномена со стороны автора.

19 апреля 1848г. львовское духовенство обращается к австрийскому императору Фердинанду I с петицией. Вначале составители ее расписывают «былую славу средневекового Галицкого княжества, последующее порабощение его поляками, особо подчеркивая тот факт, что население края «принадлежит к великой русской нации … и все говорят на одном языке». Естественно предположить, что этот «один язык» – Русский, раз уж речь идет о представителях «русской нации». Ничуть не бывало! Их требования в изложении О. Субтельного таковы: «ввести украинский язык в школах и административных учреждениях, обеспечить украинцам доступ к административным должностям» и т.д. и т.п., все сплошь и рядом «украинское». А через две недели «во Львове была образована «Головная Руська «Рада» – первая украинская политическая организация»…

Два десятилетия спустя – та же картина. О. Субтельный цитирует львовскую газету «Слово»: «Мы не можем далее отделять себя китайской стеной от наших братьев и отвергать языковые, литературные, религиозные и этнические связи, соединяющие нас со всем русским миром. Мы больше не русины 1848 г., мы настоящие русские». Инициаторы обращения создают в 1870 г. «политическую организация – Русскую Раду, которая, по их заявлению, была прямой продолжательницей «Головної Руської Ради” 1848 г. и претендовала на роль единственного представителя всех украинцев Галичины»…

Что можно понять во всей этой белиберде, когда один и тот же народ является нашим взорам то в образе Русских, то их непримиримых конкурентов – «украинцев»? По-моему только одно: если бы в мозгах украинского «политолога» присутствовала хотя бы самая элементарная логика, он неминуемо должен был бы разъяснить столь вопиющее противоречие между им же самим цитируемыми источниками и им же самим сочиненной «концепцией». И не делает он этого лишь потому, что знает: «История» его адресована столь же украинизированному читателю, готовому во имя самостийной «нэньки» кастрировать свои мыслительные способности до такой степени, что они услужливо готовы ЗНАТЬ, НЕ ЗНАЯ.

Именно этим циничным расчетом на то, что «свои» правильно истолкуют любую авторскую несуразицу, можно объяснить рождение таких, например, перлов: «трагичной была судьба галицких украинцев, оказавшихся под российской оккупацией (речь идет о 1915 г. – С.Р.). Царское правительство сразу же недвусмысленно дало понять, что оно вовсе не считает Восточную Галицию новым или тем более временным приобретением. Наоборот, эта территория упоминалась теперь не иначе как «древняя русская земля», которая наконец «навеки воссоединилась с матушкой-Россией». Развернулась хлопотливая деятельность по материализации мифа о «русском характере Галичины» [125] Субтельный О. Украина. История, Київ: “Либідь”, 1994, с. 85, 93, 94-95, 89, 90-91, 317-318, 406-407, 433 .

Развязно-ехидный тон автора особо должен подчеркнуть «нелепость» подобных притязаний. Однако, разве в цитируемых им самим документах говорится не о том же самом? Что с древнейших времен Галиция является «русской землей», а население ее – «русскими». Ведь вот же и в 1870 году оно самоопределяет себя, свой язык и создаваемые организации не иначе, как Русские! А не «украинские», как того хотелось бы О. Субтельному. Над кем же и чем иронизирует автор? Не над собой ли? Или его дурацкое хихиканье – следствие нервного перенапряжения? Ведь придуманная им «концепция» столь мудрёна, что он и сам уже путается где в ней правда, а где – ложь.

Но таков удел каждого «украинца». Его восприятие реальности основано на двоемыслии – патологической способности одновременно держаться двух противоположных точек зрения, понимая, что одна исключает другую и все-таки быть убежденным в обоих.