Даниил Строгов - Исповедь диггера. Кровавые тайны метро-2

На столе передо мной лежали карточки с надписями: Метро-2, Маяк, Ксения, Чернобыль, Олег Константинович, правительственный бункер. Между этими карточками не хватало нескольких связующих звеньев, а именно тех, которые смогли бы мне объяснить, в чем смысл так называемых маяков, и главное – кто их расставил. Кроме того, оставался вопрос, почему Ксения, которая всего лишь обнаружила оружейный плутоний, пропала на несколько лет и объявилась в какой-то клинике, которую мне еще только предстояло посетить.

Версия профессора Мальцева представлялась весомой, но малоперспективной, то есть я готов был принять на вооружение идею о заговоре, но вот кто же стоял за ним, этого я пока себе отчетливо представить не мог. С одной стороны, напрашивается вывод, что военные имеют непосредственное отношение к установлению «маяков», поскольку при строительстве Метро-2 были задействованы в том числе и военные инженеры.

Еще более очевидной может быть версия о том, что «маяки» имеют непосредственное отношение к Комитету Государственной Безопасности, поскольку именно Комитет курировал всю систему безопасности, связанную с работой по Метро-2. НКВД расправлялся с теми, кто переставал представлять ценность для разработки проекта, и, естественно, это было связано с повышенной секретностью объекта. Правда, имелось одно небольшое «но»: комитетчики больше были связаны с правительственным бункером, и судьба Иосифа Виссарионовича Джугашвили их волновала сильнее, нежели сомнительное появление «маяков». А вот большим «но» был тот факт, что ни один из строителей и разработчиков проекта не пострадал от лучевой болезни в те годы. НКВД, конечно, избавлялась от задействованных на стройке людей, но это было связано лишь с тем, что объект был секретным и любой мог при случае вспомнить о его месторасположении. Что же выходит? А выходит, что если кто и мог установить «маяки», так это те, кто имел доступ к бункеру и Метро-2 непосредственно в наше время.

Оружейный плутоний не представлял угрозы для жизни и здоровья тех, кто с ним сталкивался, но вопрос заключался в следующем: а почему же все-таки находка вынудила Ксению поспешно уехать из страны? Если отнестись к версии профессора Мальцева с должным вниманием, то нельзя не отметить в ней одно существенное достоинство: Олег Константинович ни разу не назвал вещи своими именами, и, рассуждая о внеземных цивилизациях, он ни разу не сказал, что «маяки» – это дело рук тех, кто подает сигналы кому-то в космическом пространстве. Кто именно подает подобные сигналы, профессор мудро умолчал, подозреваю, сам он тоже довольствовался отрывочными данными, а как всякий физик, в большей степени оставался реалистом, чем уфологом.

Получается, что в итоге мы пришли к тому, с чего начали, а именно: кому нужно было оставлять «маяк» на подземной карте, обозначающей важнейшие объекты города Москвы? Как-то версия с инопланетянами или недовымершими древними цивилизациями доверия не внушает, несмотря на массовый интерес к этим таинственным темам. Я более склонен верить в существование особого отдела КГБ, действующего до сих пор. Иначе окажется, что наша Госбезопасность давно и планомерно снюхалась с марсианами или привечает гиперборейцев. Слишком смешно, чтобы быть правдой.

В 1943 году на закрытом заседании правительства руководство страны выслушало доклад ведущих физиков-атомщиков. Почти сразу же после заседания Сталин отправился в Тегеран на встречу с Рузвельтом и Черчиллем, и именно там произошел перелом в восприятии усилий СССР по разработке ядерного оружия. Впервые мир понял, что Советский Союз уже стал ядерной державой, опередив Соединенные Штаты Америки.

Если предположить, что с 1943 года интерес к СССР возрастает, поскольку страна действительно вошла в новую эпоху развития, то можно вспомнить и разгоревшийся в тот же год небольшой дипломатический скандал, в результате которого из страны был выдворен британский журналист Ральф Поуль, работавший над фильмом о военных буднях советского народа.

Для того чтобы поговорить о выдворении господина Поуля, я встретился с генерал-майором Сергеевым Леонидом Ильичом, который в семидесятых годах работал в архивах КГБ и искал материал для исследования, посвященного Второй мировой войне.

К Сергееву пришлось ехать в Пушкин, там меня проводили к нему в кабинет, а после сухого рукопожатия мне было позволено сесть в кресло и достать блокнот. Не удержусь от лирического отступления: манера вести себя «по-военному» – на самом деле не выдумка и не фантазия романтических умов. Когда встречаешься с военным, ни одна встреча не обходится без того, чтобы тебе не приказали сесть или не выдали высочайшее разрешение воспользоваться диктофоном. При этом у меня действительно много знакомых и хороших товарищей среди военных, я сам служил и знаю, это по большей части веселые, приветливые и остроумные люди. Но как только заходит речь о какой-то официальной встрече или интервью, тут же сразу бросается в глаза намеренно официальная речь, косноязычие и порой досадная неспособность выразить мысль без использования специфических выражений. Отсюда, конечно, и все эти анекдоты про военных, когда вспоминается шуточка: «Рядовой Петров, стой там, иди сюда!»