Уже собранный, в застегнутом Галочкой пальто, в надетой Галочкой шапке, перед самым уходом, Игореша еще запросил водки. Он сделал это безголосо: большим и указательным пальцем "отмерил", что нужно еще столько… И даже тут Галочка не стала усмирять мужа, а, напротив, живо откликнулась на жест:
- Посошок хочешь повторить?
- Конечно-конечно! Даже обязательно повторить! - подхватили хозяева.
С подмогой Галочки, но на своих ногах Игореша добрался до моей машины во дворе дома и был помещен на заднее сиденье. Я завел двигатель для прогрева, включил в салоне "на полную" печку и выбрался из машины, чтобы постоять с друзьями "на дорожку".
Уже наступила ночь. Красивая, звездная, мартовская ночь с хрупким воздухом: где-то хрустнет тонкий ледок, где-то в тишине разнесется скрип карниза под тяжестью сосулек, обледенелая ветка тихо ударит такую же обледенелую сестру. Всё прихватило морозцем. Я любовался звездным небом, желтыми, скромными и теплыми окнами провинциального Стрижевска, затерянного в высоких сосновых лесах, глубоко вдыхал чудный здешний воздух. На душе было легко: таки заехал к другу, а то все дела, дела, дела, а жизнь-то - штука конечная. Мы обнялись с Николаем на прощание, Катя чмокнула меня в щеку, напутствовала, чтоб их не забывал.
Когда мы с Галочкой сели в машину: я - за руль, она - рядом, - услышали храпоток Игореши.
- Эх ты! - воскликнула Галочка с некоторой досадой. - Разморило его, уснул. Обычно он до дивана дотягивает… Ну ничего, растолкаем. Наутро Игореша самогоночкой восстановится. Свекор прекрасную гонит… Поехали!
Игореша с полуоткрытым ртом похрапывал, свалив свою большую голову на край спинки сиденья.
Езды оказалось - рукой подать, метров пятьсот, не больше: городок Стри-жевск компактен. Игореша и Галочка жили в аккуратном, из красного кирпича, одноэтажном доме с мезонином. Крыльцо под коньковой крышей с резной отделкой, калитка из витого металла. В пристройке - гараж. Словом, небольшой современный особнячок. Игореша, видать, по трезвости был мастеровит. Подъехать, однако, к калитке не удалось. От дороги до калитки пролегла лишь узенькая тропинка, по краям которой лежали внушительные сугробы; фонарь на уличном столбе красиво подсвечивал мерцающий иней наста на этих сугробах. Подъезд к гаражу тоже не был расчищен. Галочка объяснила, что "по зимам" Игореша на своей машине не ездит: "особо-то и некуда".
Игореша на заднем сиденье сонно замычал и заскрежетал зубами.
- Ничего, растрясем! - оптимистка Галочка вышла из машины, открыла заднюю дверцу, к Игореше.
Я тоже вышел.
- Ничего, растрясем! - весело повторила Галочка и принялась… Я только ушами хлопал.
- Игореша! Маленький! Подымайся! Ну давай, давай, иди к мамочке! Сюда… Правильно, сюда. Вот, хорошо! Умница… Ручки свои давай сюда.
Сюда ручки. Обхвати мамочку за шейку… Ну, молодец, Игореша. Ножку ставь сюда, вот так, а эту ножку… Ручками, ручками, держись, Игореша, за мамочку!…
Игореша и впрямь слегка "отутовел" - выражаясь на местном диалекте: он еще как бы не проснулся, но уже и не спал. По его лицу блуждала тупая блаженная пьяная улыбка - вероятно, это был отклик на зов "мамочки". Но глаз он не открывал. В какие-то моменты казалось, что он напрягает веки и глаза вот-вот и откроются, но увы - сил, видать, не хватало: он двигался на автопилоте, вслепую, на голос авиадиспетчера.
- Так-так, Игореша! Ножку - сюда, а вторую - сюда… Теперь - сюда. Тю-тю-тю… Ручки! Главное - ручками держись за мамочку!
Галочка двигалась по тропке задом, Игореша в полусне, в полуяви - за ней, передом, положа ей руки на плечи, почти не поднимая ног, шаркая подошвами; а сзади, поддерживая Игорешу за толстые бока, мелкими шажками двигался я. Этаким топ-топом, этаким паровозиком с малыми оборотами мы и добирались по узкой тропинке к дому. И верно бы, все сладилось, кончилось бы благополучно под бодрящие выкрики Галочки: "Ручки, ножку, мамочке!" - если бы не весна. Тропка к ночи оледенела, и наш Игореша в какой-то момент заскользил ботинком по глади, потерял равновесие, пошатнулся, повел весь состав вбок. Уцепясь своими огромными ручищами в ворот пальто Галочки, стараясь хоть как-то спасти вертикаль, Игореша ее первой уронил в сугроб. Потом стал заваливаться набок сам. Я обхватил его, как огромный мешок с картошкой, и попытался удержать, да разве такую тушу в период наклона и падения удержишь! Да и все произошло в какие-то секунды: все спасительные движения были машинальны и безнадежны. Следом за Игорешей ухнулся в сугроб и я. "Этого быка только башенный кран удержит!" - по-строительски промелькнуло у меня в мозгах, когда я летел обочь тропки, отворотя в сторону нос, чтобы не ободрать об наст.
Читать дальше
