Передреев, крайне скупой на посвящения своих стихов кому бы то ни было, сделал щедрое исключение для близких своего друга: посвятив стихи Вадиму, а затем и его жене Елене Ермиловой, он написал стихотворение "Ты просто Нюркою звалась… " об их домработнице, а по сути члене семьи Анне Петровне.
Стихи, посвященные Елене Ермиловой, по словам Передреева, он предложил ей на выбор, среди нескольких других, в качестве подарка на ее день рождения, и она остановилась на "Лебеди у дороги". Они были опубликованы в "Литературной газете" с посвящением "Е. Е.". Однако затем они почему-то утратили это посвящение (возможно, из-за Шемы, гордившейся тем, что ее муж никому из женщин, кроме неё, стихи не посвящал), но досужие острословы объяснили это возможностью приписать такое посвящение Евгению Евтушенко.
3. "Дни Пушкина"
Кожинов, отметив способность Передреева "распознать и выделить безусловные и высшие ценности", пояснил: "Он, например, безошибочно находил в наследии поэтов первого, второго, третьего и т. п. ряда, скажем, Апухтина и Фофанова, - те несомненные достижения, которые и обеспечивали им законное место на русском Парнасе. И, может быть, особенно замечательна была его способность беспристрастно оценить далекое или вообще чуждое".
Затем Кожинов ссылается на верную и беспристрастную оценку книги маркиза де Кюстина.
Однако я не могу похвастаться беседами о столь высоких материях. В наших беседах о "далёком" Передреев делился впечатлениями только о Пушкине, Лермонтове, Тютчеве, Некрасове, Ал. Толстом, Блоке, Есенине. И в первую очередь - о Пушкине. Благоговейно относясь к его гению, он говорил: "К Пушкину следует ходить на поклонение, словно в Мекку" и был ярым противником бездушного толкования его стихов, о чем сказал в статье "Читая русских поэтов". Поводом для статьи послужил заданный ему на госэкзаменах вопрос: "Что хотел сказать Пушкин в стихотворении "Пророк"?" Имея полную возможность что-то "провякать" о назначении поэта, Передреев, тем не менее, пустился в полемику с преподавателем и в сердцах покинул экзаменационный зал, а в результате - остался без диплома.
Поскольку большинство бесед сводилось к гению Пушкина, было решено отмечать день его памяти 10 февраля, и это решение неукоснительно выполнялось много лет и Передреевым, и Кожиновым. Этот день, а вернее, вечер, начинался с "Пророка" в исполнении Федора Шаляпина. И надо было видеть в этот момент и Передреева, и Кожинова. Оба, прикрыв ладонью глаза, застывали словно изваяния, в глубоком молчании - нечто подобное изобразил художник Таир Салахов в картине "Слушают музыку".
- Да… Три гения: Пушкин, Римский-Корсаков, Шаляпин! Не могу простить только одного: как можно петь "горный" вместо "горний ангелов полет", - замечал в конце, словно очнувшись, Кожинов, и эта ошибка, видимо, так досаждала ему, что он повторял своё замечание при каждом прослушивании.
На одном из таких вечеров Передреев обратился к Кожинову:
- Димочка, прочти, пожалуйста, мое любимое стихотворение. Только прошу тебя, не старайся, читай просто: так у тебя лучше получается.
Интересно, какое же это стихотворение? И как стало досадно на себя! Ведь Передреев спрашивал о любимых мной стихах и даже строчках Пушкина, вызывающих у меня слезы, интересовался, какое, по-моему, стихотворение Пушкина любил больше всего Блок, знал ли поэт о своей гениальности и т. п., а я ни разу не удосужилась спросить у него самого об этом. Между тем Кожинов встает и после небольшой паузы, не очень громко и чуть замедленно произносит:
Подруга дней моих суровых, Голубка дряхлая моя…
Звучит последняя строка, и Передреев, положив свою большую ладонь на мою руку, что он всегда делал, стремясь, чтобы его слова были лучше восприняты, повторил:
Тоска, предчувствия, заботы, Теснят твою всечасно грудь. То чудится тебе…
Глаза у него чуть увлажненные и, немного помолчав, он продолжает:
- Представляешь? Таквиделась Пушкину его няня, старая крепостная женщина…
Для меня это было открытием! И не только для меня - все, кому я рассказывала об этом высказывании, а среди них были и очень уважаемые, именитые писатели, конечно же, хорошо знавшие знаменитые пушкинские строки, неизменно удивлялись дару Передреева, его умению "распознать и выделить безусловные и высшие ценности".
Однако на этих вечерах главенствовал больше Кожинов. Он знал множество стихов Пушкина наизусть и особенно часто читал - и как читал! - из "Графа Нулина":
Читать дальше
