А там уже будет зависеть от Советского правительства — дать желающим возможность вернуться, послать своих «ходоков» и вообще поставить возвращающихся в такие условия жизни, чтобы они не противоречили бы нашим заявлениям. Тогда вопрос о русской эмиграции ликвидируется сам собой в течение нескольких лет, а вопрос о необходимости борьбы и взаимоуничтожения русских людей отпадет для большинства эмиграции тотчас же в самое ближайшее время.
Будучи лично знаком с председателем Международного офиса по беженцам при Лиге Наций доктором Хансоном, я мог бы обратиться и к его содействию для облегчения разрешения этого вопроса, стоящего непосредственно в его компетенции».
27 декабря 1937 года посмотреть на похищенного лидера белой эмиграции пришел сам Николай Ежов. То, что это всемогущий народный комиссар внутренних дел СССР, генерал узнал только в самом конце их свидания. Евгений Карлович снова повторил просьбы сообщить о своей судьбе жене, вернуть часы и предоставить бумагу для написания воспоминаний. При этом весьма скупо генерал рассказывал о том, чего добивались от него следователи:
«Никакой непосредственной связи с организацией повстанческих движений я не имел и вообще за эти 7лет бытности председателем РОВСа слышал всего о двух крупных повстанческих движениях — в Восточной Сибири и на Северном Кавказе, когда — точно не помню.
Больше всего о своей работе в СССР как чисто террористического характера по мелким коммунистам (что невозможно было проверить), так и вредительского, особенно на железных дорогах, и даже повстанческого характера громко провозглашало на собраниях и печатало в своей газете Братство русской правды. Что оно делало на самом деле —я не знаю. Многих из нас, и военных, и гражданских эмигрантов, удивляло, как могло Братство так открыто похваляться своими антибольшевистскими подвигами в газете, издаваемой в Берлине, в период самого действенного существования Рапалльского договора, и потому к работе и заявлениям Братства очень многие относились скептически. В частности, чинам РОВСа было воспрещено вступать членами в Братство. В 1933 году Братство закончило свое существование.
Ведется ли какая-нибудь повстанческая работа в Национально-трудовом союзе нового поколения, я не знаю, так как время переноса центра союза из Парижа в Белград совпало с началом более «активной» деятельности союза, отношения между НТСНПи РОВС сильно испортились, и кончилось тем, что в начале 1936 г. мне пришлось воспретить членам РОВСа входить и в этот союз, как бы ничем идеологически от РОВСа и не отличающийся.
Новый Белградский центр — председатель Байдалаков — стал работать под сильным влиянием Георгиевского, статьи которого, печатающиеся в союзной газете «За Россию», достаточно ярко указывают на любовь к красивой фразе. Скрываются ли за этими словами какие-либо достоинства — я решительно не знаю. Причиной порчи взаимоотношений было стремление говорунов из НТСНП хаять РОВС за то, что мы «ничего не делаем», а потому — «идите в наш союз», где работа кипит, т.е. переманивали чинов РОВСа к себе.
Я предвижу опять упреки, что я ничего сенсационного не сказал о деятельности РОВСа: да, потому что ничего такого не было. Я враг всяких бессмысленных авантюр, и за время моего пребывания в эмиграции и у других не видел еще ни одной, из которой вышел толк. Я поставил задачей по мере моих сил и возможностей выполнить завет генерала Врангеля. Его последние слова были: «Берегите армию! Боже, спаси Россию!»
Кому суждено спасти Россию и вывести ее опять на ее исторический путь Великой Державы при условии благоденствия ее многочисленных народов и в первую очередь Русского народа — вами ли, намыли или нам всем вместе общими усилиями — это один Господь Бог знает. Но беречь армию был мой первый долг, сохранить нашу великую организацию, несмотря на разбросанность по всему свету; сохранить наши воинские взаимоотношения, несмотря на то, что прапорщик занимает место инженера, а старший капитан или полковник у него же работает простым рабочим; сохранить дисциплину, несмотря на то, что основное правило дисциплинарного устава — «не оставлять проступка подчиненного без взыскания» —отошло, и единственным наказанием в руках начальника осталось право исключения из воинской организации, из РОВСа, который является Русской армией, всякий начальник должен стараться сохранить ее в возможно полном составе, а не распылить; уберечь наших воинских чинов от морального падения, несмотря на бесконечно тяжелые условия материальной жизни, взаимной поддержкой в трудные минуты; дать отцам и матерям возможность воспитать детей русскими, несмотря на слишком частую необходимость посылать их в развращающие их французские школы; беречь армию и сохранить ее и ее сыновей для России — вот моя задача, которой я посвящал все свои силы».
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу