Федор Чешко - Техника в руках дикаря - как и откуда?

Но вот про копья мы вспомнили, кажется, не зря.

Археологические находки, сиречь раскопки мусорных залежей на задворках палеолитических общежитий доказывают: неандертальцы успешно охотились на крупную дичь (даже на такую крупную, как бизон, шерстистый носорог и мамонт). А это требует не только умения координировать усилия (речь и социальная организация), но и применения соответствующего оружия, в числе которого едва ли не главное – крепкое тяжелое копье. В том числе – метательное.

Связь между прямизной древка и дальностью полета копья настолько очевидна, что не могла не остаться незамеченной практиками. Что противоположный острию конец копья должен быть ровным, без щепы, а самое главное – что пригодные для качественных древков палки просто так в лесу не валяются – все это тоже открытия, не требующие академического образования. А прямым следствием перечисленного является прочное вхождение в обиход таких технологий, как отрезание и обстругивание.

Теперь представим себе орудия, которыми сие могло выполняться. Достаточно толстые, достаточно тупые, шероховатые и зазубренные неандертальские резцы, ножи и рубила превращали производство древка в крайне длительную и потопролитную операцию. Ну, как если бы отрезать, обстругать и зачистить жердь сантиметров не менее трех-четырех диаметром современному человеку пришлось, имея из инструментов только хлебный нож да рашпиль (и это еще в самом лучшем случае). А на первой же охоте какой-нибудь носорог или медведь нагло ломал трудоемкое изделие (еще удача, если только изделие) – и все с начала.

Таким образом, имеем распространенный род деятельности – достаточно массовый и занимающий немалую часть жизни. Да еще и речь начинает развиваться (вспомним про медведей-мамонтов-носорогов, которых в одиночку да не обмениваючись меж собой информацией, не возьмешь). А при длительных терзаниях не шибко острым неровным инструментом дерево начинает нагреваться не многим хуже, чем при сверлении. Таким образом, первый инструмент для добывания огня трением вполне мог выглядеть почти как описанный Джеком Лондоном: палка по бревну на манер двуручной пилы. То есть опять же метод номер 4. С той разницей, что этап накопления первоначального опыта существенно сжат насущной необходимостью в изобретение и возможностью уже на этом этапе так-сяк делиться информацией.

Кстати, раз мы уже упомянули копье. Тут почти очевиден синтез первого метода и третьего (заимствования образца и поступательного совершенствования прототипа). Копейный наконечник происходит от древнейшего чоппера – осознанной или неосознанной попытки скопировать клык, бивень, рог – то оружие, которым дикое зверье превосходило собрата, решившего очеловечиваться. И дальше началось (и продолжалось более миллиона лет) его постепенное усовершенствование.

Но вернемся к списку.

Рычаг.

Тут мы уже почти все сказали в начале статьи. Снова метод №4: палка-копалка, необходимость переворачивать камни в поисках личинок и прочей мерз… прошу извинения – пищи… Плюс руки, более развитые, нежели у обезьяны, дающие возможность прикладывать к палке не только со-, но и встречно-направленные усилия. Осталось только сообразить, что точкой опоры для палки может служить не вторая рука, а второй камень. В результате – возможность удлинения плеча рычага; возможность создания усилия обеими руками и всей тяжестью тела; выворачиваются все более крупные камни, добывается все больше личинок, и личинки эти все аппетитнее… все мясистее… все жирнее… Слушайте, давайте уже перейдем к парусу, а?

Ну, перешли. И снова – главным образом метод четвертый. Первая же накидка из шкуры, содранной с убиенного зверя, плюс ветреная погода… Свирепые порывы рвут тяжелое одеяние с плеч, а попытки удержать вздуваемый «подол» приводят к тому, что одетого самого начинает куда-то вести… Первая же попытка соорудить примитивный еще навес опять-таки в ветреную погоду (а в хорошую погоду одежда и навесы не больно-то и к чему)… Короче говоря, к моменту возникновения объективной необходимости в парусе человечество набрало такой богатейший опыт во взаимодействии ветра и закрепленной с двух концов кожи (а может, уже и ткани), что вряд ли потребовалось красть идею у безответных медузоидов-полипоидов.

Так что же получается? Безоговорочное засилие четвертого метода в истории человеческой техники? И как-то уж больно легко мы разбираемся с «тайнами первобытных открытий»… Да, пока все было легко. Тем более, по-моему, впечатляет, какими мелкими, почти незаметными для глаза шажками человек создавал ужасающую нас-нынешних бесконечность между собой и миром естественности.