А. Кравец - Марксистская анатомия октября и современность

Итак, если и есть смысл называть Советскую Россию «рабочим государством», то лишь в считанные месяцы ее существования, да и то условно! После этого стоит ли удивляться, что развитие СССР закончилось восстановлением классических буржуазных отношений с их частной собственностью, «новой русской» буржуазией, жестокой эксплуатацией и массовой нищетой?

Сказанное вовсе не является обвинительным актом против большевиков. Они делали то, к чему их принуждали условия отсталой крестьянской страны. — Условия, усугубленные поражением социальной революции пролетариата на Западе. А ведь без этой революции и сами большевики при Ленине не мыслили построения в России социализма. И хотя даже ближайшая их цель — бестоварное социалистическое общество — не была достигнута, сделали большевики, конечно, много. За 70 советских лет Россия (СССР) пережила значительный скачок в развитии производительных сил. Но зачем же называть это социализмом? Индустриализация, вытеснение мелкого производства (в городе и, особенно, в деревне) крупнотоварным, повышение уровня культуры масс — все это процессы развития буржуазного общества. Не станем же мы называть Францию социалистической только потому, что в стране построено много заводов и правит «социалистическая партия»! Наоборот, социализм подразумевает еще до него сложившееся развитое индустриальное общество, как и власть класса рабочих. То, что в Советской России — СССР это общество лишь создавалось, а рабочий класс был отчужден от власти, показывает, как далека была страна от социализма.

Изменения в системе Советов, конечно, не были ни случайностью, ни исключительным следствием чьих-либо ошибок. То, что социалистическая диктатура пролетариата в России не осуществилась, а «демократическая» потерпела поражение, было определено самим характером Октябрьской революции, а характер революции, оказывается, бывает двойственным.

В 1910 году вождь большевиков В. И. Ленин так говорил о понятии «завершение буржуазно-демократической революции»:

«Если его употребляют в широком смысле, под ним разумеют решение объективных исторических задач буржуазной революции, „завершение“ ее, т. е. устранение самой почвы, способной родить буржуазную революцию, завершение всего цикла буржуазных революций. В этом смысле, например, во Франции буржуазно-демократическая революция завершена была лишь 1871 годом, а начата в 1789 году. Если же употребляют слово в узком смысле, то имеют в виду революцию отдельную, одну из буржуазных революций, одну из „волн“, если хотите, которая бьет старый режим, но не добивает его, не устраняет почвы для следующих буржуазных революций. В этом смысле… революция 1789 года во Франции была „завершена“, скажем, в 1794 году, нисколько не устранив этим почвы для революций 1830, 1848 годов».

Ставить вопрос о «широкой» и «узкой» революции лидера большевиков заставлял тогда явный буржуазно-демократический характер назревших в России преобразований. Сможет ли русская революция смахнуть все пережитки феодализма, выполнить программу «широкой» революции, стать завершающей «волной», или за этой «волной» последуют и другие? Ленин постоянно задавался вопросом: «Суждена ли нам революция типа 1789, или типа 1848 года, или 1871?» (ПСС, т. 9, с. 380, т. 47, с. 223, с. 226). Он неоднократно сравнивал революционные события в России то с французской революцией 1848 года, то с революцией 1870 года и Парижской Коммуной 1871, также как и с Великой французской революцией. Делал он это и в 1917 году. Общий лейтмотив у него всегда был один: «Наше дело… толкать буржуазную революцию как можно дальше…» (ПСС, т. 9, с. 381) «…мы обязаны, — писал Ленин, — исполнить свой долг руководителей демократического, „общедемократического“, движения до конца, до русского 1871 года, до полного поворота крестьянства на сторону „партии порядка“… Будем требовать всего в смысле „общедемократического натиска“: при успехе получим все, при неуспехе — часть» (ПСС, т. 47, с. 224–225).

В сентябре 1917 года В. И. Ленин указывал, что революция 1848 года «наиболее похожа на нашу теперешнюю» (ПСС, т. 34, с. 124). Тем самым он подчеркнул еще один аспект двойственности буржуазно-демократического революционного процесса, свойственного Франции и России. Вот как писал о нем Ф. Энгельс в 1891 и 1895 годах:

«Благодаря экономическому и политическому развитию Франции с 1789 года в Париже за последние пятьдесят лет сложилось такое положение, что каждая вспыхивавшая в нем революция не могла не принимать пролетарского характера, а именно: оплатив победу своей кровью, пролетариат выступал после победы с собственными требованиями. Эти требования… в конце концов сводились к уничтожению классовой противоположности между капиталистами и рабочими, как оно должно произойти, — этого, правда, не знали».