Игорь Прокопенко - Последняя миссия Гитлера

За короткое время группа Мая создает проекты застройки Магнитогорска, Нижнего Тагила, Щегловска, Кузнецка (Сталинска), Ленинска, Автостроя (Нижний Новгород), Прокопьевска, Сталинграда и многих других городов.

Вся страна представляет собой одну большую стройку. Коллективизация ломает привычный крестьянский уклад, оставляя без земли и средств производства миллионы сельчан. Голод в Поволжье и на Украине. Огромные жертвы. А выжившим путь один — в трудовые армии. Бойцам этих армий надо где-то жить. Пора проектировать и строить дома для трудовых коммун.

Немного статистики. Если во второй половине 1920-х годов на одного городского жителя в СССР приходилось около 5,5 кв. м, то в начале 1930-х норма расселения снизилась до 3–3,5 кв. м. В некоторых новых промышленных городах — до 2 и даже до 1,7 кв. м на человека. Эти жилые площади в основном в очень плохих деревянных бараках, чаще всего общих, не разделенных на комнаты, без водопровода, с общими кухнями и «удобствами во дворе».

Сталин понимает: одними домами из сборных элементов — платтенбау — это германский стиль середины 1920-х — не обойтись. Это очень дешевый вид массового жилья. И он одновременно решает строить монументальные дома. И комплексные парковые зоны. Одна из самых ярких архитектурных идей — Выставка достижений народного хозяйства. Ее создатель Вячеслав Олтаржевский с 1924-го по 1935 год находится в командировке в США, где не только знакомится с современными строительными технологиями, но и оканчивает экстерном Нью-Йоркский университет и даже успевает поработать на высотном строительстве Нью-Йорка.

Тогдашний советский павильон на выставке в Париже был воплощением проекта безупречного социалистического города — и эстетически, и структурно.

В этом «безупречном городе» Страны Советов есть место и для элитного жилья. Дом на набережной архитектора Бориса Иофана становится символом будущего благосостояния советского народа. Иофан — сторонник итальянской классической школы. В этом эксклюзивном строении он решает расселить новую номенклатуру — партийно-советских деятелей, обласканных властью художников, артистов, писателей.

Дом на набережной, фото 1938/39 года

(направление съемки — юг)

По мнению президента Союза архитекторов России Андрея Бокова, советская бюрократия к этому моменту окончательно стала разбираться, как ей следует жить, Дом на набережной сопоставим по своим параметрам, по инженерной оснащенности с самыми передовыми сооружениями того времени, той эпохи.

В Доме на набережной — многокомнатные квартиры с широкими холлами, высокими потолками, помещениями для прислуги. В этом доме есть все — магазин, парикмахерская, прачечная, кинотеатр, детский сад, школа. Говорят, из Дома на набережной в сторону Кремля будет даже пущена отдельная ветка метро…

Идея такого обособленного (без демонстрации окружающим) существования была близка советской элите, быстро набиравшей вкус к жизни.

Сразу после заселения дома по Москве поползли слухи: в Доме на набережной полые стены, в которых перемещаются сексоты, чтобы следить за его обитателями. Достоверно неизвестно, правда это или вымысел, но в конце 1930-х годов жители этого дома попадали в НКВД гораздо чаще других.

…За окном 1931 год. Выходит постановление ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций», которое прекратит архитектурную вольницу. Авангарду и конструктивизму будет сказано твердое «нет»…

Аналогичные процессы происходят и в гитлеровской Германии. Национал-социалисты, запрещают авангард и конструктивизм. Они видят Германию империей войны и воли. Им нужны широкие проспекты для парадов и демонстраций. Величественные здания и памятники. В стране уже произошел пивной путч. Люди в коричневой униформе ведут себя как хозяева. Уже увозят в концлагеря евреев и других инородцев, по стране жгут книги неугодных авторов. В 1933 году учреждается Имперская палата культуры. Только члены Палаты имеют право работать. Тысячи художников по расовым признакам, из-за политической неблагонадежности или за пристрастие к авангардизму выбрасываются на улицы. «Мы ведем яростнейшую борьбу с уцелевшими остатками искажений немецкого искусства, — говорит Геббельс, — лишая их материальной жизненной основы».

В результате к 1936 году членами Имперской палаты искусств состоят: 15 000 архитекторов, столько же живописцев, три тысячи скульпторов, 4200 графиков-прикладников, 2600 издателей литературы по искусству и продавцов художественных магазинов. Более 30 тысяч «солдат фронта народного искусства» трудятся на благо империи, воспевая арийские ценности.