Газета Газета Литературка: Литературная Газета 6249 ( № 44 2009)

Для полной радужности картины не хватало только одного. Чтобы фильм получился выдающимся. Или хотя бы талантливым.

А к тому на первый взгляд имелись все предпосылки. Ведь в работе над ним сошлись сразу несколько недюжинных, талантливых людей. Начиная – как и следует – с автора сценария, пермского исторического писателя Алексея Иванова. Впрочем, почти одновременно с выходом ленты в СМИ появилась и несколько туманная информация о том, что сценарист с режиссёром, подобно двум главным героям их саги, в конечном счёте не пришли к согласию (невзирая на то, что премьера их детища была по складывающейся традиции назначена аккурат на День примирения и согласия). Вследствие чего изначально написанная история вышла к зрителям, что называется, в «режиссёрской версии». А одновременно с ней на прилавках книжных магазинов появилась книга Иванова под названием «Летоисчисление от Иоанна». При том, что на обложке её помещены главные действующие лица картины, а в подзаголовке значится словосочетание «по фильму», разночтения у двух произведений имеются весьма существенные.

Не берёмся сейчас говорить о литературном тексте – это тема совершенно отдельная, но вот киноизложение оказалось на поверку заметно уступающим супротив радостных (и порядком усиленных вышеописанным фактом затруднённой с ним встречи) предощущений. Хотя режиссёр, не говоря уже о драматически прихотливой судьбе, кажется, сделал всё для того, чтобы ошарашить, завоевать, покорить с самых первых секунд.

И даже прежде…

Я не слишком внимательно следил за финальными титрами картины, но почти обязательной в наше время, бонтонной фразы о том, что ни одно живое существо в ходе съёмок фильма не пострадало, не заметил. Да её, судя по всему, никак и не должно было там быть. Почти в самом начале «Царя» нам демонстрируют – отчётливо, на крупных планах – череду куриных агоний. Так, пожалуй, не сыграть даже априори сверхорганичным на экране пернатым. И с помощью компьютерных технологий подобное не изобразишь! Кувыркаются в снегу обезглавленные тушки, исполняя страшный dance macabre. Это опричное войско великого князя московского и всея Руси, ворвавшись в усадьбу одного из бояр-«изменников», с места в карьер показывает и свою всесокрушающую жестокость, и лихую силу в искусстве владения саблей.

Вот таким вот шоковым макаром режиссёр Павел Лунгин сразу задаёт определённый тон, настраивает, так сказать, на суровую бескомпромиссность предстоящего зрелища. И то верно – до сантиментов ли тут, коли речь пойдёт об одном из самых жутких и кровавых периодов российской истории?! Истинно, к чёрту сковывающую художника стерильную гринписовщину со всеми куриными потрохами, раз мы взялись говорить о стране, об Иване Грозном, а значит – никуда не денешься – о власти, религии, народе, о том, что живёт во всех нас и по сегодня… А потом: Тарковский, он, как известно, корову в кадре сжигал, Эйзенштейн – тот лошадь специально для фильма убивал, не говоря уже о целой сцене, снятой им на скотобойне. И заслуживают ли в этом великом свете вообще хоть какого-нибудь разговора три-четыре бестолковых куриных жизни, возложенных к тому же на алтарь высокой художественной правды?.. Пострадавших, по сути, за Россию, а значит, за нас с вами.

Нет, как ни выкаблучивайся, а одним только ёрничеством да шутовством здесь не отделаешься, не обойдёшься. В случае «Царя», вышедшего наконец через несколько месяцев после каннской премьеры и последующего показа в день открытия Московского кинофестиваля в широкий прокат, мы имеем дело не просто с очередным полотном в историческом жанре, но с произведением действительно историософского замеса, внятного и осмысленного (уже другой вопрос, насколько эта историософия состоятельна? – об этом ниже). Что само по себе в нынешнем отечественном киноландшафте явление редкое. Да к тому же жизнь – а вернее, смерть – внесла в картину свой мощнейший смыслообразующий элемент: роль митрополита Филиппа стала последней в выдающейся творческой биографии Олега Янковского. Роль мало того что заканчивающаяся сценой оборачивания его персонажа в саван, так ещё на протяжении всех двух часов экранного времени неуклонно и настойчиво апеллирующая к человеческому милосердию, к подлинному христианскому смирению, к справедливости, к необходимости жить не по лжи. Всё это неминуемо заставляет нас воспринимать далеко не самую лучшую, однако, как всегда, безукоризненно профессионально сделанную работу любимого артиста в качестве своего рода завещания.