Этика Шекспира - христианский гуманизм: зло есть отсутствие добра, оно - результат неподчинения людей божественным установлениям. Все злодеи Шекспира - не исчадия ада, а атеисты, "строптивые сыны" - люди, поддавшиеся своим неистовым страстям, жертвы собственного честолюбия, алчности и своеволия. Фактически все этические монологи, вложенные Шекспиром в уста своих героев, - переложенная на язык поэзии патристика. Нет, Шекспир не имморален - он строгий последователь этики Христа. Изабелла в "Мере за меру" принимает решение без колебаний, следуя заповеди Христа оставь отца и матерь свою. Христианство не выдержало бы вековых гонений, если бы не было неколебимо в выборе между праведностью и греховностью. Здесь - слепок с христианского фатализма и стоической готовности к любой судьбе.
Нарушение божественной меры чревато гибелью - эта христианская идея стержневая в трагедиях Страстного Пилигрима, отстаивающего личностное начало человека и одновременно демонстрирующего тщету героизма. Героизм плохо сочетается с моралью, поэтому удел героя - гибель, восстанавливающая хрупкое равновесие добра и зла.
В Средневековье Шекспира привлекала не только христианская этика, но и куртуазность, культура рыцарства, рыцарский кодекс благородства и чести, культ любви, защита сильными слабых, художественные традиции, эстетика, мощь фантазии, смеховая культура, театр улиц и площадей, сам терпкий дух ушедшей эпохи. Шекспир скорбит об ушедшем рыцарстве. Редкими носителями благородных идеалов в его ранних хрониках являются люди, преданные патриархальным обычаям и нравам.
Трагический ход времени - это, помимо прочего, конец средневекового веселого времени, доброй старой Англии.
Уитмет имел все основания называть Шекспира "певцом феодализма" в аристократическом смысле последнего слова. Но Шекспир феодален и по другой причине - по напряжению своей "средневековости". Стендаль, отмечая мощное влияние Средневековья на европейскую культуру XIX века, требовал обрабатывать ее "подобно Шекспиру".
Шекспир по-средневековому антиисторичен. В соответствии с Библией, человек вышел готовым из рук Творца и потому неизменен. Люди всегда были одинаковы. Прошлое и настоящее неразличимы. Эволюция и прогресс - внешние, а не внутренние состояния человека и истории.
Шекспир не разделял ренессансные панегирики разуму. Он более близок к Монтеню и Лютеру с его "блудницей дьявола", чем к Ландино или Альберти. Гамлет - трагедия разума, трагедия "знающего" человека, осознание слабости рассудка индивидуального человека перед мощью совокупного человеческого неразумия и зла. Вопрос "быть или не быть?" - это еще и вопрос быть или не быть человеком разумным, или - для человека разумного - быть (существовать) или покончить с собой. Гамлет - человек выдающегося ума, и это причина его гибели. "Сознание делает всех нас трусами", - говорит он. "Сознание делает всех нас жертвами", - говорю я. Вот что говорят наши:
Неизбежно возникает вопрос: неужели точка зрения Гамлета и
Шекспира на разум и свободу совпадают? Конечно же, нет...
Конечно же, да! "Гамлет", "Макбет", "Лир" - ответы наследника средневековой теологии безродным материалистам еще не наставшего Просвещения.
От древнего орфизма, положенного в основу розенкрейцерова "Братства Розы и Креста", Шекспир усвоил идею гармонии сфер и чудодейственного влияния музыки на человека.
С аллегорическим путешествием души у Розенкрейца перекликается в
"Венецианском купце" эпизод с тремя ларцами: какой путь избрать
легкий, приятный, цель которого богатство, власть, почет, или трудный,
но зато прямой путь к Богу? Порция сумела доказать, что логика - дело
Ада, а человеческий ум обманчив. Песня, которую поют Лоренцо и
Джессика, имеет что-то общее с католической литургией. Антонио,
живущий только ради идеальной до степени мистицизма дружбы, своим
скорбным ликом напоминает Христа. В "Цимбелине" скрыт шифр
"гностического Христа".
И повсюду у Шекспира аллегории, притчи, символы, как в Священном
Писании; повсюду в его драмах горести, беды и испытания, чтобы достичь
неба и разгадать, что представляет собой "condition humanie"
человеческое существование.
"Зимняя сказка" - типичный религиозный миф с теологическим смыслом. Д. Г. Джеймс считал, что здесь Шекспир пытался найти выражение своему мистическому чувству, не прибегая к явным христианским аллюзиям. Тем не менее рассказ об искуплении Леонтом своего греха выдержан в христианских тонах, Гермиона постоянно ассоциируется с идеей божественной благодати, а сцена ее возвращения к Леонту насыщена христианской фразеологией.
Читать дальше