Дмитрий Быков - Блуд труда

«Станислав, ты мне скажи, зачем ты требуешь на входе в поглотитель температуру озоновоздушной смеси плюс пять градусов? Я задаю тебе вопрос не случайно, а, во-первых, как автор идеи, и, во-вторых, как человек, который в химической технологии выварился до самых кончиков несуществующих волос. Ты же понимаешь, и термодинамика, и экономика говорят: с какой температурой воздушноозоновая смесь вышла из генератора, с такой же температурой ты должен ее направлять в поток воды. Конечно, не должно быть температуры абсолютного нуля, потому что тогда вокруг пузырькового барбатера может нарасти лед. Но чем ниже температура этой смеси, тем лучше растворение. А зачем ты заставляешь нагревать озоновоздушную смесь после выхода из генератора? Мне сказали, что в ТЗ записано: температура озона в воздушной смеси на входе в барбатер должна быть плюс пять градусов, не ниже. Станислав, ты меня удивляешь, мы же не охлаждаем озоновоздушную смесь. В генератор она входит с температурой минус шестьдесят градусов. Мы в генераторе убрали все кишки, нам не нужно отводить тепло, и за счет тлеющего или тихого разряда, за счет естественного электрического процесса нагреваются, по моим подсчетам, до минус 25. Повторяю: тебе не нужно охлаждать эту смесь, она уже из генератора выходит с температурой…»

Хватит? Пожалеть? Там еще ровно столько же, и все про барбатер. Вот я и думаю: все мы знаем, конечно, что Лужков любит слушать себя. Но не до такой же степени! Как он городом-то руководит с такими темпами? А темп книги Щербаченко – именно вязкий, благостный, обеспечиваемый многословием, чудовищными длиннотами, размазанными на целые главы шутками, повторами, отступлениями… Это и есть застой в самом его характерном облике, и не случайны постоянные, по разу на главу, упоминания меда. Это очень медовая книга. С отчетливо выраженным вкусом, в отличие от книги Блоцкого, оставляющей во рту вкус жеваной бумаги.

Зато масштаб.

И вот я думаю: стоило ли огород городить? Стоило ли с такими жертвами разрушать СССР, разворовывать империю, идти на беспрецедентные национальные унижения, разваливать армию, деклассировать интеллигенцию, превращать жизнь в выживание, жечь окраины, влезать в Чечню, сменить чертову уйму правительств, замарать в политике всех без исключения граждан,- чтобы на рубеже 2001-2002 годов, через десять лет после событий 1991 года, вышли из печати эти два жизнеописания? С абсолютной ясностью обозначившие, что у нас за время и что у нас за выбор? Выбор-то очень простой: авторитаризм и подобострастие с человеческим лицом – и все то же самое, но с лицом никаким, потому что первым.

И это все?

А если я неправ, пусть «Идущие вместе», так заботящиеся об имидже нашего президента, и лужковские пионеры, для которых репутация московского мэра тоже не пустой звук, срочно открывают тридцать – или сколько они там собирались – обменных пунктов и начинают обменивать эти книги на Пелевина, Сорокина, Де Сада, Лимонова и «Кама-сутру» с иллюстрациями.

2001 год

Дмитрий Быков

Генерал Лебедь погиб, как жил: ярко. Пресловутое римское правило «о мертвых или хорошо, или ничего» нужно, конечно, по возможности соблюдать, однако нельзя упускать из виду важную деталь: как выяснилось из расшифровки бортовых самописцев, Лебедь приказал, несмотря на нелетную погоду, взлетать под его личную ответственность. К сожалению, он распорядился не только собой: погибли еще восемь человек, двенадцать получили ранения разной степени тяжести. За риск и яркость Лебедя постоянно кто-нибудь расплачивался – что, конечно, не отменяет его таланта, обаяния и прекрасных человеческих качеств, о которых знали все, кто хоть раз с ним пересекся. Можно отказать ему в расчетливости, разборчивости, сдержанности, но невозможно отрицать его храбрость и, повторюсь, обаяние; трагедия этого генерала, едва ли не единственного популярного военного во всей постсоветской армии,- именно в чудовищной несвоевременности его рождения.

На войне авантюризм и риск необходимы – но Лебедь никак не мог найти войну по себе; в сегодняшней России гибнуть решительно не за что. В результате немногочисленные талантливые военные гибнут по-дурацки: нечто непонятное и мрачное произошло с Рохлиным, который в политике был даже не нулем, а минус единицей (притом что воевал лучше многих). Лебедь разбился, летя открывать горнолыжную трассу (увлечения нашего президента доселе обходились лояльным чиновникам несравненно дешевле: в худшем случае ноги ломали). Буданов жив, но вот уже два года, как в силу известных причин не воюет – между тем его считали одним из лучших федеральных командиров. Я его не оправдываю, но всерьез полагаю, что убийцей его сделала бессмысленность войны – она порождает усталость и омерзение, которые копятся, как ртуть.