Дмитрий Быков - На пустом месте

Тогда выстрелила целая обойма фильмов про «Родню» – Михалков все-таки обладал исключительным чутьем, предсказав, что главным сюжето-образующим и жизнеутверждающим принципом девяностых станет грубое и архаичное родство: других скреп не останется. Не зря он вывел на экран смешную, но и величественную Матерь Рода, умудряющуюся хоть как-то цементировать распадающийся мир. Эта же Матерь Рода, Нонна Мордюкова, одинаково органичная в качестве героической подпольщицы, передовой колхозницы и домоуправа, сыграла Маму у Дениса Евстигнеева. Так оно и стреляло: «Мама» – «Папа» – «Мой американский дедушка» – «Американская дочь» – «Брат» – «Брат-2» – «Сестры» – «Бедные родственники». Что интересно, «Жены» так и нет: жена – все-таки результат личного выбора. До деверя, снохи и золовки дело не дошло, все они спрятались под обобщенным названием «Свои» (Дмитрий Месхиев).

Бодров давал надежду именно потому, что прозревал начатки новой нравственности в человеке, которого уж точно ничто на свете не принуждает быть хорошим: в железной девочке, которая без этого железа просто не выжила бы. Что у нее за стержень? Ненависть. Ненависть к одноклассникам, ценящим только бабло, бандитам, влезшим в ее семью, врунам, захватившим власть и телевизор; но вдруг оказалось, что эта девочка-солдат катастрофически неспособна на убийство, нарочно стреляет мимо! Вдруг выяснилось, что она любит не только оружие! Оказалось, что она может любить не только мертвого Цоя – есть у нее и живой кумир, и хотя на его роль Бодров недемократично назначил себя, в таком решении был резон. Оказалось, Данила Багров перестал быть киллером. Решив все свои проблемы, обзаведшись большими деньгами и крутой охраной, он превратился в доброго пастыря. Что интересно, в сценарии он не такой – обычный блондин с черными бешеными глазами. Но Бодров счел нужным сыграть его лично – не только обозначив преемственность, но и подчеркнув новую ипостась прежнего героя. «Если кто тронет – мне скажешь».

Важно было еще вот что: «Сестры», помимо этого вполне оптимистического мессиджа о постепенном нарастании человеческого в дикарской пустотной личности нулевика, были просто хорошим фильмом – с точными репликами, узнаваемыми пейзажами, грамотно построенными мизансценами. Бодров-режиссер не желал выезжать на успехе Бодрова-актера. Бодров-сценарист не желал подражать Балабанову. Бодров-автор проекта не ограничивался ученичеством у Сельянова. Он доказывал свою профессиональную состоятельность: крепкий сюжет, минимум пафоса, точный кастинг (именно эта картина запустила на звездную орбиту самую востребованную актрису тинейджерского поколения – Оксану Акиньшину. Ее союз со Шнуровым – тоже самым востребованным персонажем эпохи – оказался более чем символичен). Данила вырос и кое-чему выучился. Пустой трамвай постепенно заполнялся – людьми, а не призраками. Появилась надежда, что варвар в конце концов очеловечится, что это путь всякой плоти и что иначе не бывает – вот за что полюбили «Сестер». И тогда Бодров взялся за «Связного».

Тут надо напомнить, что в последние годы он активно занимался «Взглядом» – это тоже была знаковая программа, попытавшаяся повторить успех конца восьмидесятых. В конце девяностых Александр Любимов безошибочно угадал нового культового героя и позвал Бодрова в соведущие, радикально сменив главный пафос перестроечного «Взгляда» (разоблачительный, правдоискательский, сенсационный) на беспроигрышную проповедь гламурного милосердия. Красивая девушка, директор программы, открытым текстом объявляла: мы должны сделать добро модным. Это звучало ужасно, а выглядело еще хуже. В этом была та самая фальшь, за отсутствие которой так ценили «Брата». Не сказать об этом нельзя, потому что именно «Взгляд», еженедельное общение с многомиллионной аудиторией, выезды в города, съемки сюжетов о беспризорниках – были решающим фактором в эволюции Сергея Бодрова. В его программе часто появлялись бездомные дети, их куда-то пристраивали, что-то для них собирали,- и мир городского дна, думается, засасывал его бесповоротнее, чем пресловутый Кавказ. Это был куда более опасный материал.

Я не возьмусь реконструировать психический склад и ход мыслей Бодрова – он был человек закрытый,- но, думается, свою миссию он воспринимал так: коль скоро ему, успешному, состоявшемуся, в некоторых отношениях даже глянцевому персонажу, сыну известного режиссера (тоже снявшего сильный фильм о беспризорниках «СЭР»), удалось стать кумиром этих бесправных, забитых, отверженных,- его человеческий и творческий долг состоит в том, чтобы выступить связным между их миром и нашим благополучным существованием. Его долг – рассказывать о жизни отбросов и парий, возводить мост между их подпольным и нашим сытым существованием, внедрять среди элиты моду на добро; коль скоро ему – странной игрою случая – выпало цементировать общество так же, как Путин сцементировал его на пустом месте в двухтысячном году, надо, по крайней мере, внедрять общие ценности. Добротам, благотворительность. Фирменную бодровскую улыбку. И тогда все постепенно станет хорошо.