Александр Шевякин - Разгром советской державы. От оттепели до перестройки

Для понимания противоречий внутри любой структуры требуется как минимум дифференцированный подход. В политической организации необходимо еще и диалектическое понимание, ибо борьба там носит крайне напряженный, нешуточный характер; необходимо также учесть, что ее деятельность неминуемо отражается еще и на всей внешней среде. Мы же в нашем исследовании коснемся этих сторон с исторической точки зрения. Подобно тому, как работников МВД упрощенно делят на продажных «ментов» и честных милиционеров, так и работники ВЧК— КГБ—ФСБ делятся на «чекистов» и разведчиков-контрразведчиков. Поясним. Внутри ВЧК—КГБ—ФСБ всегда существовали два лагеря. Один лагерь — «чекистов», который в 1920-е гг. был монополистом. Другой лагерь — это разведчики и контрразведчики. Эти государственники (как мы бы их назвали сегодня), не выходя за рамки того понимания, что любой стране нужны крепкие границы, защита от посягательств извне, разведка внешней среды, как могли крепили «тайный фронт». Если первый лагерь может считать себя сложившимся с момента основания ЧК 20 декабря 1917 г., то второй лагерь, соответственно, отсчет ведет со своего первого успеха — ареста и расстрела Я.Г. Блюмкина в 1929 г. за несанкционированные контакты с Л.Д. Троцким. Самый крупный успех контрразведчики осуществили в 1937 г., перестреляв, по мере возможности, своих конкурентов внутри «конторы». Борьба между ними не прекращалась, а велась все 70 лет с переменным успехом. Лагерь «чекистов» постепенно переродился, он теперь выполняет роль прислужника компрадорской буржуазии. Это они устанавливают наиболее выгодные рынки для размещения капитала за рубежом, они оберегают наиболее прибыльные отрасли в самой России, в том числе и от посягательства западных конкурентов, защищают интересы элиты России и других стран бывшего СССР.

Второй лагерь, выполняя функцию подлинной защиты Отечества, проиграл, сведя всю подлинную госбезопасность к тому минимуму, который позволяет сохранять хоть какое-то реноме.

В СССР в силу разного рода причин не было понимания, что сама по себе та или иная структура — это мощное оружие и ничего более. Самым же важным является то, в чьих руках она находится. Название должно наполняться содержанием, но иногда оно не будет ему соответствовать. Мы воспринимаем нечто как свое только лишь потому, что оно находится на нашей территории, но оно может на самом деле оказаться чужим. Большинство населения, которое не владеет диалектикой во всей ее глубине, не понимает, что такое возможно в принципе. Для того чтобы понимать это, требуется корректировка подобного понимания окружающей политической реальности, состоящая в том, что именно в годы «перестройки» проявили себя во всей полноте такие факты, которые не укладываются в сложившуюся до этого в привычную и абсолютно бесспорную картину событий, т. е. раз написано КГБ СССР, то, значит, это и относится именно к СССР. Увы, это оказалось не так, и в конечном же итоге, благодаря своему и более высокопоставленному партийному руководству, КГБ СССР оказался в контуре управления Запада.

Дадим справку в отношении кадров главной спецслужбы СССР. В типовой характеристике обо всех без особого разбора было принято писать: «Беспредельно предан делу КПСС». И многие из них оказались преданы этому делу даже тогда, когда это дело повернулось на 180°. Почему?

Начинающие работники спецслужб и тогда, и сейчас — это люди двух типов: наивные романтики, с детства начитавшиеся книг, и жесткие прагматики, присмотревшие себе в советской системе исключительное место. Как в принципе становились комитетчиками? Путь среднего комитетчика был стандартен. Заканчивался любой вуз, во время учебы кадровики уже присматривались к неофитам, которым следовало предложение. В Комитет попадали также либо по комсомольско-партийной путевке, либо для начала вербовали в качестве информатора. Далее — школа КГБ в зависимости от последующей специализации. После стажировки лейтенантом «закрывали направление». Комитетчик выполнял самостоятельные задания, рос в званиях, стремился к повышениям в должности, либо к работе в центральном аппарате, это давало возможность уйти на пенсию полковником, а то и — чем черт не шутит! — генералом. Для этого нужно было на виду заниматься партийной работой и нелегально пить водку с начальством и приезжими из Москвы.

Комитетчики не были глубоко интегрированы в советское общество, они варились в собственном соку. Налицо была некая герметичность. В конце концов, это стало настолько систематическим, что возымело и обратную силу: «Люди их сторонятся: ни в одной компании, собирающейся на вечеринках, вы не встретите сотрудника «органов», даже в компании номенклатурщиков из партаппарата или дипломатов; гебистов не избегают только их собственные коллеги из карательных органов — МВД, прокуратуры, суда» [2.19. С. 400]; «В КГБ всегда существовала тесная спайка и взаимовыручка. Здесь дружили семьями, в свой круг старались никого из посторонних не пускать, а детей зачастую устраивали работать в этой же системе» [2.20. С. 9]. Как отмечают ученые, такого рода явление, как «замкнутость рождает тип устойчивой системы, который препятствует ее развитию. Доведение такой устойчивости до логического конца означает эволюционный тупик, смерть, что, собственно, и подтверждается идущим в таких сообществах процессом вырождения…» [2.21. С. 269].