Событие же вроде как торжественное одно – подписание нового договора между Россией и США об ограничении стратегических ядерных вооружений. Но является ли это событие подлинно торжественным, соответствующим взаимным интересам, или же лишь имитацией достижения значимого (во всяком случае, для нас) результата – вопрос спорный. Можно приводить в обоснование договора много аргументов, но против – один главный. А именно: в условиях прямо записанного в тексте права каждой из сторон выйти из договора надо понимать, что США сокращают лишь то, что в любой момент могут наверстать. Россия же сокращает и не восстанавливает то, что ни для кого, очевидно, не представляет угрозы с точки зрения опасности нашего нападения. Но это то, что завтра, если потребуется, быстро воссоздать нам будет уже чрезвычайно сложно, если не невозможно.
Обращает на себя внимание и момент подписания договора. Для США он увязывается с наращиванием давления на Иран, а возможно, и с будущей «силовой операцией». В переводе на русский – элементарной агрессией. А также с предстоящими парламентскими выборами и необходимостью для администрации Обамы демонстрирования успехов в миротворчестве. За лауреата Нобелевской премии мира мы, конечно, очень рады. Но для России можно ли не увязывать этот момент с недавним нашим предложением вести силами НАТО в Афганистане, которым нами оказывается помощь в транзите военных грузов, уничтожение полей опиума, из которого затем производится героин, губящий население России? И, главное, с ответом НАТО: а что тогда будут кушать бедные афганские крестьяне?
То есть ядерное оружие, раз победить им нельзя, будем сокращать, а оружие прочее – от высокоточного до героинового, безусловно, массового уничтожения – будем наращивать, как минимум поощрять.
Как называется такая игра? Применительно к США – известно. Применительно же к нам – «чужая игра на чужом поле». И чего стоят после того, как игра сыграна, все заявления, что «если США будут наращивать ПРО…», США уже ясно и однозначно заявили, что наращивать, безусловно, будут…
Может быть, я в чём-то и не прав. Но в отличие от США, где все плюсы и минусы договора будут подробно и публично обсуждаться в конгрессе, у нас, как известно, «парламент – не место для дискуссий…».
И о трагедии под Смоленском. Мы соболезнуем. Но что заставило предпринимать всё новые попытки сесть на аэродром, окутанный туманом, вместо того чтобы перелететь в Москву или, ещё ближе, в Минск? Ответ известен: необходимо было успеть на памятные мероприятия. И не хотелось «одалживаться» у белорусов и у русских, которые, очевидно, смогли бы быстро на вертолётах и автомашинах доставить президента Польши из Минска на Смоленщину. И потому можно было рисковать жизнями почти сотни пассажиров плюс жизнями наших граждан, находившихся в районе аэропорта?
Один из бывших руководителей Польши уже высказался, что это – какое-то «проклятое место». Мол, сначала там расстреливают весь цвет польского офицерства второй республики, а затем погибает ещё и руководство третьей республики. Но при чём здесь место? Как его можно так называть?
Массовое убийство военнопленных – преступление семидесятилетней давности, которое Россией признано, извинения принесены. Но это далеко не единственное преступление в истории взаимоотношений наших народов. Для России Смоленщина – это ещё и святое место, связанное и с кровавыми сражениями во время Великой Отечественной войны, и с наполеоновским нашествием, и со «смутными временами», когда России приходилось сражаться против польских захватчиков. И никакую польскую территорию, на которой за два десятка лет до катынской трагедии располагались лагеря с пленными красноармейцами, десятки тысяч которых в плену погибли, мы проклятой не называли.
Гибель руководства Польши под Смоленском – трагедия, и мы соболезнуем. Но достойно ли это делать очередным предлогом для разжигания вражды между нашими странами и народами? Как сейчас, к сожалению, используется трагедия семидесятилетней давности.
Способна ли польская сторона осознать абсурдность и бесперспективность конфронтации с Россией, буквально, на пустом месте, в рамках которой, уже после катынских памятных мероприятий с участием председателей правительств двух стран, организовывалось ещё одно, уже без российских официальных лиц? Может ли нынешняя трагедия быть расценена в Польше не как возможность очередного «лыка в строку» России (см. заявление о «проклятом месте»), но как преступный произвол своего же руководителя, заставившего лётчиков пойти на недопустимый риск, приведший к гибели почти ста человек? Усмотрит ли польское общество связь между этой трагедией и всей антироссийской кампанией в Польше – с поощрением и чеченского сепаратизма, и Саакашвили, решившего полтора года назад покончить с Южной Осетией, и вообще любого «врага моего врага» – и вытекающим именно из неё трагическим «во что бы то ни стало»?
Читать дальше
