Юлия Латынина - Сталин — человек, который израсходовал Россию

«Наша армия в настоящее время небоеспособна, так как она в основном состоит из крестьянской массы, а крестьянам не за что воевать, они ожидают больше от Гитлера, чем от советской власти, так как с 1929 года над ними форменным образом издевались».

Так рассуждал замнаркома боеприпасов Клюев, о чем и доложил собственноручно Берия Сталину 10 февраля 1942 года. И вряд ли те, кто думал так, как Клюев, к зиме свое мнение переменили.

Что же переменилось к зиме 1941-го, когда заградотряды расстреливали людей, как мух, а посланные Сталиным диверсанты жгли деревни за линией фронта, обрекая людей на смерть? Ответ: меры Сталина возымели действие.

Страшный ответ заключается в том, что войну (в том смысле, в котором мы понимаем эту войну) действительно выиграл Сталин. А оружием, которым он ее выиграл, стал не танк, не самолет, не гаубица, а заградотряд.

Как воевала Красная Армия? Что было ее основным приемом?

«До самого конца войны русские, не обращая внимания на потери, бросали пехоту в атаку почти в сомкнутых строях», — пишет генерал Меллентин.

«Атаки русских проходят, как правило, по раз и навсегда данной схеме — большими людскими массами — и повторяются несколько раз без всяких изменений», — сообщает немецкая разведка в 1942 году.

«Большие плотные массы людей маршировали по минным полям. Люди в гражданском и бойцы штрафных батальонов двигались вперед, как автоматы, бреши в их рядах появлялись, когда кого-нибудь убивало или ранило взрывом мины. С расстояния в 600 метров мы открыли огонь, и целые отделения в первой толпе атакующих повалились на землю… Уцелевшие одиночки тупо шли вперед. Это было жутко, невероятно, бесчеловечно. Ни один из наших солдат не стал бы двигаться вперед», — это уже немецкий офицер о боях под Киевом.

Так это выглядело в описании немцев.

Так это выглядело в описании немецких генералов.

А вот так это выглядело в описании Николая Никулина, члена-корреспондента Российской академии художеств, ведущего научного сотрудника Эрмитажа, который в 1941-м попал связистом в 13-й артиллерийский полк.

Провоевав всю зиму 41-го под Ленинградом, он описывает страшную картину: геологические слои трупов, павших в боях у станции Погостье. «Позже, весной, когда снег стаял, открылось все, что было внизу. У самой земли лежали убитые в летнем обмундировани в гимнастерках и ботинках. Это были жертвы осенних боев 1941 года. На них рядами громоздились морские пехотинцы в бушлатах и широких черных брюках. Выше сибиряки в полушубках и валенках, еще выше политбойцы в ватниках и тряпичных шапках, на них тела в шинелях и маскхалатах, с масками на головах и без них».

Рядовые, которых гнали в бой заградотряды, не могли отступить. Но это не означало, что не могут отступить командиры. Для того чтобы отступить, им надо было всего лишь израсходовать личный состав. Тогда они могли отступать, не боясь быть расстрелянными.

«Давай, твою мать, дорасходуй живую силу и отступаем на переформирование», — это воспоминания отца Дмитрия Орешкина.

В воспоминаниях Николая Никулина есть такая деталь: после войны он встречается с немцем, который воевал против русских. Немец вспоминает, как к ним на передовую прискакал молоденький лейтенантик и ну поднимать войска в атаку: за Фатерлянд, за Гитлера! Первым вскочил на бруствер, первым получил пулю — в атаку никто не пошел.

У руководителей Красной Армии таких проблем не было. Вот 311-ая дивизия, возле того же Погостья, Никулин случайно видит ее командира: «Я заглянул в щель сквозь приоткрытую обмерзлую плащ-палатку, заменявшую дверь, и увидел при свете коптилки пьяного генерала, распаренного, в расстегнутой гимнастерке. На столе стояла бутыль с водкой, лежала всякая снедь: сало, колбасы, консервы, хлеб. Рядом высились кучи пряников, баранок, банки с медом — подарки из Татарии «доблестным и героическим советским воинам, сражающимся на фронте», полученные накануне. У стола сидела полуголая и тоже пьяная баба». В довершение следует добавить, что штатная численность стрелковой дивизии в 1941 была 14 тыс. чел., а 311-ая потеряла убитыми 60 тыс. и пропустила через себя 200 тысяч.

Комдив Гладков в своих воспоминаниях описывает, как в 1944 году, будучи брошен в наступление, осмелился потребовать артподготовки. В ответ — мат командующего Масленникова: «Нет боеприпасов — сам иди в атаку!»

Гладкову еще повезло. Он был все-таки комдив. Основной костяк бойцов, расстреливаемых особистами перед боем, как раз и состоял вот из таких «паникеров» и «трусов», которые считали нужным палить из пушек по высоте, вместо того чтобы «израсходовать» солдат и дать возможность товарищу чекисту отступить в тыл на переформирование.