Газета Завтра Газета: Газета Завтра 288 (23 1999)

Один из важнейших выводов этой процедуры видится в том, что состав Думы, состояние депутатского корпуса, который формировался 4 года тому назад, не соответствует нынешней российской действительности. Фракции ЛДПР и НДР предали страну практически в полном составе. Дрогнул каждый пятый "яблочник", треть депутатов группы регионов.

Режим Ельцина не приемлют теперь и бедняк, и богач, простой труженик и интеллектуал. Ельцин стал тяжким бременем для сегодняшней России. Всего два процента населения поддерживают его сегодня. Народ отвергает Ельцина, рассматривает его как исток всех зол и бед, как главную причину личной и общероссийской трагедии.

Депутатский корпус оказался не в состоянии выразить эту нарастающую всеобщую ненависть к Ельцину. Дума, пришедшая из времен черномырдинских пирамид и немцовских авантюр, корпоративно связана с группировками и кланами, уничижающими страну. Известную реплику "Не та Дума" я бы истолковал именно в этом смысле. Импичмент показал, что ее надо менять. После мая мы с удвоенной энергией разворачиваем подготовку к выборам, надеясь нынешней осенью исправить этот дефект, народ изберет такую Думу, которая выражала бы его чаяния и надежды.

Окончание на стр.2

Здесь запчасти на Ford Navigator 4можно купить по самой низкой цене.

СТАРИК ПЛАКАЛ МОЛЧА.Крупные слезы катились по щекам цвета печеного яблока и капали за отворот рубахи на редкую седую поросль.

Где-то вдалеке ухали разрывы бомб "НАТО-авионов" — так сербы называют натовскую авиацию. Заполошно, часто били зенитки. Вопросительно-голодно смотрел на меня пес, развалившийся в тени дома с проваленной крышей. Откуда-то едко тянуло кислой взрывчаткой и непередаваемым горьким "палевом" жилого дома.

Семьдесят пятый день войны подползал к полудню.

— Момцы, патроны имаете?— спросил нас старик. Из-под вороха тряпья, лежащего у ног, он достал старый, затертый до серебристой белизны "АК" с отбитым прикладом.

— Треба патроны? Маю токо три десят,— мой сопровождающий, младший урадник Радо, торопливо достал из разгрузника магазин и сунул деду в руки.

— Хвала вам, момцы! Хвала!

— Не за что... — почему-то по-русски ответил Радо.

Надо спешить, и мы зашагали по улице. И тут я поймал себя на мысли, что почему-то боюсь обернуться и посмотреть на старика.

— Он никуда отсюда не уйдет!— с каким-то отчуждением сказал Радо.— Он погине на пороге своей кучи...

"Куча" по-сербски — дом. Место, где все родные в куче... Сербский понимаешь почти сразу. Через три-четыре дня уже говоришь — не так, чтобы очень складно, но вполне понятно для сербов.

... Я и сам без слов Радо понял, что старик никуда не уйдет с порога своего дома. Своей кучи. И в этом его мужском отчаянии было величие. Чуждое патетике, картинности геройство человека, выбравшего между унижением и смертью, — смерть.

И я понял, почему не могу обернуться, почему еще раз не смог взглянуть на него. Я боялся взглядом, нечаянным своим интересом задеть старика, некстати напомнить ему о той черте, которая пролегла между нами.

Мы свернули за угол. А на пустынной улице остался старый солдат, решивший принять свой последний бой на пороге "кучи", где родились и выросли его дети, где умерла жена, где прошла его такая долгая и такая короткая жизнь.

С ПЕРВОГО ДНЯ ВОЙНЫскептики твердили: "Сербы обречены!" "Выстоять против НАТО в одиночку невозможно!" Самые оптимистичные аналитики прятали глаза: "У НАТО больше тысячи самолетов, полное техническое превосходство. Экономический потенциал десятков самых развитых стран. Сербия будет разгромлена..."

Одинокая, изолированная, преданная Сербия ведет войну против вселенского ударного кулака "нового мирового порядка".

Сербы держались семьдесят пять дней! Одни. Без света, связи, топлива, пополнения оружием — они держались.

Они теряли лучших солдат, под огнем и бомбежками державших границу. Они теряли летчиков — цвет своей армии, бесстрашно вылетавших почти на верную гибель в одиночку против десяти натовцев. Они теряли генералов, принимавших смерть на поле боя, как простые солдаты. Они теряли инженеров, электриков, сгоравших заживо в засыпанных алюминиевой паутиной трансформаторных, но спасавших "системы" ценою своей жизни.

Они держались. Этой войне Сербия отдала все самое дорогое, что у нее было. Оставалось лишь последнее — умереть, обратиться в пепел, в ничто. И сербы были готовы к этому. Небывавшему здесь человеку невозможно представить то гордое презрение к смерти, с которым жили все эти недели сербы. Ту дисциплину и организованность, с какой они встречали опасность. Врет НТВ, врут подонки с видеокамерами, обманывающие русских, что сербы морально сломлены, что Сербия сокрушена, что ее люди деморализованы и охвачены паникой. Все это ложь! Надо хоть разочек, подобно сербам, посидеть с чашкой кофе в руках над Дунаем, с римским мужеством созерцая, как над рекой, над самой головой с выматывающим душу воем проносятся "томагавки", как "сербским сиянием" полыхает небо от разрывов зенитных снарядов. Как аплодируют люди каждому сбитому "томагавку", при этом понимая, что подбитая, потерявшая управление ракета может рухнуть и на их головы, на их дома...