Газета Завтра Газета - Газета Завтра 865 (24 2010)

Но зато на "процессе о покушении" приглашать в зал суда самого Чубайса бегал лично прокурор, и чуть ли не дверь ему открывал, хотя обычно свидетелей в зал суда приглашает судебный пристав.

Сейчас, когда после отмены Верховным судом РФ решения о невиновности Квачкова, Яшина и Найденова дело было возвращено на доследование и спустя пять лет после покушения процесс начался вновь — наконец, уже в открытом режиме, и вся информация по нему стала доступной, — совершенно очевидно, что никакого "равенства" пострадавшего и обвиняемых перед законом в нашем построенном командой Чубайса "правовом государстве" нет.

Так, прокуратура почему-то (или зачем-то?) дала добро на поспешный ремонт и последующую продажу важнейшего для данного процесса вещдока — бронированного BMW Чубайса. По ходу процесса судья Пантелеева бесцеремонно снимает все неудобные для обвинения вопросы, включая даже те из них, которые связаны с фундаментальными для судебного решения проблемами: например, результатами взрыво-технической и баллистической экспертиз, и т.д., и т.п. Впрочем, подробностей о различных процессуальных нарушениях в ходе расследования и судебного разбирательства в интернете выложено предостаточно. И речь сейчас не об этом. В данном процессе как в капле воды отразились все болевые точки нашей системы: не только судебной, но и общественной в целом.

Нам с самого "верха" постоянно твердят: "Мы строим правовое государство... У нас в стране — диктатура закона..." и тому подобные мантры. А на деле ситуация практически полностью описывается словами генерала Франко: "Друзьям — всё, врагам — ничего, остальным — закон!" Разница лишь в том, что весь мир у наших власть имущих четко делится на "своих", то есть друзей, и "чужих", то есть врагов, поэтому никаких "остальных", а следовательно — и никакого социального пространства для действия "закона" не остаётся. А когда в суде нарушается один из фундаментальных принципов правового государства — равенство сторон перед законом, становится возможной имитация соблюдения закона, которая по определению не предполагает вынесения справедливого решения. Опасность этого явления не исчерпывается искалеченными судьбами невинных жертв правосудия. Еще страшнее — появление неправедных победителей, что неизбежно породит новые нарушения закона.

1 1 http://top.mail.ru/jump?from=74573

Недавно купил — в подарок на день рождения своему другу — серебряную монету Центробанка РФ. С двуглавым орлом на аверсе и с Георгием Победоносцем, поражающим змия, на реверсе, то есть с обратной стороны. Посмотрел на номинал — и изумился: надо же, три рубля!

Почему изумился? Да вот, думал, грешным делом, что число "три" окончательно и бесповоротно изгнано из нашей демократической денежной системы. Причем изгнано, судя по всему, не из каких-то практических (скажем, для удобства пересчетов наличности), а всё-таки из символических соображений.

Все мы живём в мире слов и чисел.

Слова, написанные или произнесенные, обеспечивают общение между людьми.

А числа? Где и как чаще всего сталкиваемся с числами в обыденной жизни?

Ответ на этот вопрос вполне очевиден. Если вы не занимаетесь математикой и прочими науками, то это, конечно, деньги: монеты и "бумажки", на каждой из которых обозначен её "номинал". И очень похоже на то, что система таких номиналов далеко не случайна, что она задает некие "ключевые" точки, среди которых "привыкает работать" сознание человека.

Если сравнить систему номиналов советских (1961-1990) и российских (с 1997 года) денег, то мы сразу увидим очевидные и принципиальные различия между ними.

Советские деньги (монеты): 1 копейка, 2 копейки, 3 копейки, 5 копеек, 10 копеек, 15 копеек, 20 копеек, 50 копеек, 1 рубль. Далее шли "бумажки": три номинала государственных казначейских билетов (1 рубль, "трёшка" и "пятерка"), а также четыре номинала билетов Государственного банка СССР (10, 25, 50 и 100 рублей). Как видите, в советскую нумерологическую систему помимо основного десятиричного (двоично-пятиричного) кода был (кем-то очень мудрым) на копеечно-рублевом, массово доступном уровне, встроен (вернее, воссоздан, ибо такими же были и традиционные номиналы дореволюционного российского рубля) и дополнительный троичный код. Что, конечно, придавало всему отечественному менталитету некое дополнительное измерение. И не только числовое.