Сергей Довлатов: По дороге в Нью-Йорк (письма из Вены)

Все мои рукописи здесь. Тихонько перепечатываю и редактирую. Готовлю книжку для «Посева». Про журналистику.

Из Франции мне скоро пришлют деньги. Надеюсь, шиллингов восемьсот. (Я им отослал третью корреспонденцию. Ругательную, про гастроли Вознесенского). Значит, наши 5000 почти восстановятся. 2000 придется уплатить за Глашу. Рухина (у нее овчарка) платила три.

Все говорят, что я рано или поздно найду в Америке культурную должность. Но мне плевать. Только бы увидеть вас.

Катюша, напиши что-нибудь про школу. Сейчас я не буду давать тебе мудрых советов. Увидимся — поговорим.

Бабо (Нора Сергеевна. — Е. Д.) то поет, то грустит. Но вообще она гораздо бодрее, чем в Ленинграде. Да это и понятно. Задержавшись на полгода, мы бы погибли. В Новый год к нам придут Успенские. У нас есть бренди, сардины, яблоки, огурцы и маленькая дешевая курица. Мать принципиально не готовит. Готовлю я.

Глаше по вашему указанию куплена сосиска. (Сосиски здесь разные. Мы купили толстую, граммов на триста.)

Кириллу я дарю порнографический журнал. Ане термометр, она просила.

Обнимаю вас, думаю о вас и жду.

Ваш С.

Р. S. Главное слово пропустил: я вас люблю.

С.

Дорогие Леночка и Катюня! Пишу коротко, ибо хлопочу и бегаю. Нам объявили срок — 22 февр. Срок не окончательный. Может быть, улетим чуть раньше. Ждите сообщений.

Оформление стоит безумно дорого. Все эти штемпельные марки, фото и т. д. Фонд совершенно обнищал. Топливо и лекарства не оплачивает. А в этот раз и на жизнь отказались дать. Перенесли на 29-е. Нахалы […] умудряются выклянчивать. Мы не умеем. Хорошо, есть сбережения…

У меня совершенно лопнули ботинки, приеду рваный.

Ксану предупрежу, чтобы не совалась в Толст[овский] фонд. […] Скоро вообще заглохнут.

Сколько потянет Глаша, еще не выяснили. Все дают разные сведения. Надо было мне, идиоту, выяснить у Рухиной. У нее — овчарка. Ясно одно — дорого.

Возможно, обращусь к Леопольду. И к Максимову. (Чтобы уплатил вперед).

Книжку получил, огромное спасибо. Ношу ее в кармане. (Гнида моя несравненная!)

Перельман напечатал мой рассказ (№ 36) — приличный. Денег, конечно, не пришлет.

Мама прихварывает. Давление. Глаша похудела от разумной иностранной еды.

Юра Знаменский изнурил меня вконец. Мы от него откровенно прячемся. Он тяжело больной психически человек. Однако ковыряет в носу. […]

Есть тут поэт Бурихин, мастер говорить непонятые речи. Он фанатически верующий, но любит и порнографию.

И двое художников моего ранга. Обворованный Тюльпанов в Риме.

Дружить не с кем. Да и поздно уже.

Да, Лена, какое у вас напряжение? Если у меня бритва на 220 вольт, то ее можно выбросить? Равно и кипятильник?

Леша не пишет. Игорь тоже замолчал.

Одни мы на свете, ты, мама, Катя, я и Глаша. И это замечательно.

Про напряжение обязательно сообщи. Чтобы не везти лишнее.

Целую вас и обнимаю.

Ждите сообщений.

Брат мой и Валерий часто звонят неизменно пьяные. Валерий один раз даже не смог говорить.

Ваш папа

Дорогие мои, Леночка и Катюша!

Мы готовимся к отъезду. Срок — 22-е февраля — подтвердился. Известен даже номер рейса — TW-831. Время еще не уточнили. Сообщим. Глашины дела начнем оформлять после 8-го. Во сколько обойдется — неизвестно. Все говорят по-разному. Фонд обнищал. Ведут себя гнусно. Потакают нахалам, а честным — отказыают. Мы же скромные и застенчивые. […]

Отправил вам две бандероли с книгами. Купил магнитофон. С его помощью занимаюсь английским.

Мама грустит и прихварывает.

Довольно много расходов.

Еще раз напоминаю. Сообщите, какое у вас напряжение.

Бланк написал мне почерком институтской шпаргалки. Вроде китайского письма на рисовом зернышке. Адрес — совершенно неразборчив. Прилагаю для него записку. Пишу коротко. Чтобы можно было изложить по телефону.

Целую вас.

Папа

Дорогой Миша! Здравствуйте!

Разумеется, Ксана поступит так, как Вы сочтете нужным. Я же руководствовался следующими доводами. В Риме — по слухам — беспокойно. В Австрии же у меня несколько человек близких знакомых. Далее, Австрия — это контакт с Леопольдом. Он, конечно, абсолютный стренджер (загляните в словарь), но Ксана ему больше понравится. Она человек легкий и нетребовательный. И он ей больше понравится. Хотя бы потому, что ей нравится Донат. Леопольд же — ухудшенный его вариант. С гнетущей поправкой на капитализм и достаток. Сейчас надолго в Австрии задерживает лишь Толст, фонд. Туда соваться не следует […] Рофтов и Каритас, да и Аэрси отправляют за три-четыре месяца.