Как обычно бывает на похмельный день, у нас внезапно началась коллективная депрессия, мы помрачнели, хотелось выпить много алкоголя, чтобы взбодриться, хотелось есть, фляжки опустели, стало очень холодно. Потому мы решительно вошли — словен и я впереди, а "тигры", мрачные, за нами (на самом деле серб со словенским паспортом) в заведение под названием Trattoria d`Oro. Мы выбрали эту "Золотую тратторию" потому, что оттуда вышли, покачиваясь, два типа, очень похожие на нас: в бушлатах, шарфах — впрочем, у нас было все завязано и застегнуто, а у них развязано и расстегнуто.
Внутри нас окатило горячим воздухом, пахнущим моллюсками и вином. Толстый человек с усами и замашками хозяина, в слишком узком для него черном пиджаке и черном галстуке поверх рубашки улыбнулся нам радушно и спросил, парлере ли мы итальяно? Я улыбнулся и сообщил ему, что мы французы и можем говорить еще по-английски, а вот парлере итальяно не можем.
Он повел нас к столу, круглому, за которым не было стульев. Стол стоял в углу, а рядом горел вполне скромный, но все же камин. Стулья нам немедленно принесли и тотчас стали приносить приборы, официанты, такие же как хозяин, все, кроме одного, с усами. Мы уселись и только тогда оглянулись вокруг... Зал был полон женщин, пьющих чай и кофе... Их было так много, что неудивительно, что стол нам отдали тот, который предназначался для служебных нужд официантов. Не выставлять же клиентов за дверь. Ей-богу, там были одни женщины. Молодые и старые, но все довольно чопорного вида, и нас осенило: это же вечер перед Рождеством. Они собрались здесь, должно быть, это их традиция, конгрегация одной из близлежащих церквей, — перед Рождеством зайти и откушать здесь сладостей, и чай, и кофе.
— Да! — сказали мы все почти одновременно. Точнее, мы промычали. Мы попали не к девкам, но к набожным каким-то ханжам.
— Может, у них и вина нет? — сказал старший из сербов Славко Зорич.
— Но у них пахнет спагетти с моллюсками, это точно, — отметил я и втянул носом воздух.
— Однако они все пьют чай, — сказал Мома Милютинович, "тигр", который читал все мои статьи в газете "Борба".
— Среди них есть симпатичные девочки, — сказал другой Мома, Момчило Краiшник, самый молодой из нас "тигр".
Когда мы попросили у толстого литр граппы, он не изменился в лице. Два трехлитровых кувшина "вино россо" оживили цвет его щек. Мы начали ему нравиться. Они, да, сделают нам столько спагетти с моллюсками, сколько мы сможем съесть, и, да, они принесу для двух месье осьминогов с сельдереем.
Когда нам принесли бутылки, итальянские дамы заулыбались. Когда они заулыбались, мы поняли что это либо не совсем итальянские женщины, либо совсем нет, не итальянские. Когда мы выпили граппу и стали пить вино, жадно поедая спагетти и осьминогов и потребовав после "Моллюсков Савонарола" и телятины, женщины перестали разговаривать и смотрели уже только на нас.
Потом Момчило Краiшник, самый молодой из нас, встал и пошел к ним. Сербы — это американцы Балкан, они рослые и могучие ребята. Встав, Краiшник выглядел как молодой, чуть опьяневший богатырь в темном свитере. Волосы у него были русые. Он нашел с ними общий язык — английский. И через некоторое время вернулся с одной из них.
— Это Сандра, — сказал он, — она янки. В Венеции проходит международный конгресс анестезиологов. Собрались на рождественскую трапезу.
— А где же анестезиологи-мужчины? — спросил кто-то из нас.
— У нас есть трое мужчин, — сказала Сандра. — Они вдалеке сидят, а двое уже ушли.
— Мы думали, у вас тут антиалкогольный конгресс, — сказал Мома Милютинович. И подвинул назвавшейся Сандрой бокал. И она выпила. Тут уже заулыбались мы.
Дальнейшие события в Trattoria d`Oro можно было охарактеризовать либо как шумную вечеринку, либо как шумную попойку. Потому что хозяин включил свою музыкальную установку, и те женщины, которые устояли против нашего, точнее, местного вина, не устояли против ритмов Италии. Вино называлось "просето", и в нем были пузырьки, как в шампанском, но вот как называлась музыка, то если имена исполнителей, я не помню, по-видимому, это была народная музыка Северной Италии, так как никаких знакомых мне ритмов, я теперь вспоминаю, я не слышал. И все эти анестезиологи, молодые и старые женщины, сломив свою чопорность, лихо танцевали с нами. А католическое Рождество приближалось. Сандра целовалась с Краiшником.
Хозяева ресторана вели себя сдержаннее. Все-таки Венеция — это Северная Италия, это не Неаполитанский залив. Хозяин и официанты стояли вдоль танцующего роя анестезиологов и сербских солдат (разумеется, не зная, кто мы) и хлопали в ладоши. Может быть, искренне радуясь веселью мужчин и женщин, а может быть, радуясь прибыли. Мне в тот год было 49 лет, я был старше любого из сербов и, хотя не был их командиром, все же чувствовал себя обязанным следить за обстановкой. Когда в ритме итальянского рок-н-ролла, похожего на кавказскую лезгинку, у Мирослава Йовича грохнулся на пол пистолет, я похолодел. Однако ненадолго, потому что окружающие Йовича и его партнершу танцоры одарили этот объект недолгим вниманием. Может быть, в странах, откуда они приехали, не было проблем с ношением оружия? К тому же сам Йович довольно грациозно для пьяного большого серба подхватил свое вооружение и поспешно сунул за пояс. И пляски продолжились.
Читать дальше
