Почему такие суконные голоса, где звонкость, где металл в гортани, где безумные, выпяленные глаза, достаточно было бы и этого: просто напугать. Это что, наша молодежь, защитники, и это что, значит, и мы такие? У чеченцев, что ли, пора учиться, которые в московском метро с пистолетами озорничают, во имя аллаха москвичей опускают. Если бы отца чеченца назвали вертухаем, "последовал бы незамедлительный удар ножом, и повторного удара не последовало б", как говорил о почти таком же народе, о корсиканцах, Мериме. А по сему скажу, как Станиславский: "Не верю!"
Стыдно за аморфность народа, за москвичей. Разве это народное возмущение? А народ действительно оскорблён. А может быть, режиссёру и не нужно было так убедительно разыгрывать начало (не дай бог) большой драмы, главное запустить маховик, а там после драки кулаками не машут.
Сверхзадача у режиссёра – объявим Россию недемократической страной: затравила, мол, Подрабинека, сразу двух зайцев убьём (во-первых, диссидент, во-вторых, еврей (опять с евреями что-то у них случилось), значит, снова взялась за старое Россия – может возникнуть сильный резонанс. Если это не поможет, то сделаем из Подрабинека мученика и, чтобы позлить русских, вскоре вручим ему Нобелевскую премию мира – это тоже хороший удар.
Не верю в пафосные слова о "других" ветеранах, о Чечне, о героях, поскольку знаю, кто пишет. "По делам их узнаете вы их". Они – оппозиция обществу и монолитному государству, "западники", которые после падения советского строя заняли крупнейшие политические посты.
А вот и дела, скорее "Дело №…": в России почти нет промышленности, и совсем нет сельского хозяйства; по границам её постоянно вспыхивают войны, миллионы беспризорных детей, бомжи и тунеядцы (не случайно же при Ельцине из уголовного кодекса исчезли статьи о наказании тунеядцев и бродяг, знал же бедовый, к чему приведут все лжедемократические преобразования – к безработице, нищете и разорению).
А ещё я писал в "Дне литературы", в статье "Святая ненависть", что правительство задумало поменять народ, русский народ на народ рабский, его позвали, и он тут же пришёл. И я оказался прав.
Что мы видим?
Наше население уже почти наполовину состоит из иноплеменья с общинно-родовым укладом жизни. Россия превратилась в кочевье. "Иностранные" рабочие из гуннских степей съезжаются не только для того, чтобы заработать, а закрепиться здесь, навязать свой варварский уклад жизни русским и москвичам. От них же этническая преступность, торговля людьми и наркотрафик. Большой список.
Но главное – нет веры в завтрашний день, а это, ребята, – хана. Но даже и теперь мы, превознемогая весь этот ужас, строим своё простое человеческое счастье. Ан нет, ещё, оказывается, недостаточно нас мордой об асфальт.
Что вам ещё надо? Почему в панике шипите, когда у русских начинает налаживаться жизнь? Чего вы?! Жизнь коротка, на её устройство даётся всего-то несколько лет. Глядишь, а её уже и не осталось, да тут ещё всякие перемены, и о колено тебя, и лет десять-пятнадцать из жизни прочь, пока из простого, но со всеми социальными гарантиями, и уверенного в завтрашнем дне советского инженера превратишься в жопомылрайдера или в какую-нибудь другую американизированную сволоту. Почему продолжаете оскорблять, выгораживая "своего"? Завелись, что ли?
Почему в передаче "Дежурный по стране" (5 октября 2009 года) Жванецкий (оборзевший от двусмысленной славы) на провокационный вопрос Максимова о шашлычной "Антисоветская", изошёл желчью, упрекая бывших советских в том, что раньше жили на готовеньком, а сейчас, при капитализме, способны только на земляные работы.
Я и на свой счёт это принял. Земляные, говоришь, работы? Смотри, накаркаешь на свою голову. Напустил туману, но наконец-то приоткрыл маску весельчака, и даже проговорился, что тебя кто-то из "твоих" уже приглашал попировать в "Антисоветской". Просто оборзение какое-то с подпрыгиванием; послышалась мелодия пастушечьей свирели, что ли?
Как все встрепенулись, кому надо встрепенуться, раскодировались; какой-то ва-банк попёр – чуть ли ни объявление войны. Такое с этой публикой бывает, когда она теряет терпение. Истерия, затем агония, переходящая в лай. А внутри один утробный шёпот: "Не подчиняя-а-а-ются-а-а" – и переходит в нервный топот и безобразный танец.
Диссура провоцирует, ждёт, что народ начнёт вбивать в неё осиновые клинья. Мне бы этого не хотелось, но, загнанный в угол, русский человек опасен и изощрён как рысь, даже если в ломину надрался, не забывайте этого.
Читать дальше
